Мемуары Эмани

– Понаехали отовсюду! Не работают, сидят целыми днями в кафе, а мы платим налоги. Кому нужна в Бельгии корейская организация, сидели бы у себя там, если хотите сохранить традиции и обычаи! – гневно обратился он ко мне, судорожно тыча пальцем в газету, прямо в заметку с моей фотографией.

Остальные уборщицы кивали, соглашаясь с ним. Колючие и неприветливые глаза уставились на меня. Ждали, что я сейчас буду кланяться в пояс, подобострастно оправдываться.

Я встала, как на уроке:

– За все годы, что прожила здесь, в кафе и ресторанах вижу только бельгийцев. Я иностранка, но работаю, и работаю больше и быстрее многих. Не укрываюсь от налогов. Каждый из вас платит налог за себя, за свое место на кладбище, а не за мое. За всех иностранцев Бельгия получает огромные деньги от ООН – знаете, что это за организация?

Договорив, пошла к выходу, повернулась, чтобы нанести еще один удар:

– Позвоню в пункт по расизму.

Не успела пропылесосить один кабинет, как в двери появился инспектор. Красное лицо, виноватый бегающий взгляд:

– Решил тебе помочь, вот принес упаковку туалетной бумаги.

Хотела сказать: «Подотрись сам, а то обделался от страха». У него были основания тащить на второй этаж тяжелую упаковку – проблем появилось бы очень много, если бы я пожаловалась в пункт по расизму. Это была мировая. Он извинился, но затаил обиду надолго. Остальные начали войну против меня. Ох и изощренные методы использовали коллеги: отворачивались и замолкали, переглядывались и хихикали, переставали говорить. Подговорили новенькую, молодая и дерзкая итальянка с презрением как-то раз сказала мне:

– Заткнись!

И все дружно засмеялись, правда, без аплодисментов. Оказывается, в этой красивой стране в коллективах выбирали жертву и клевали. Не только чужаков, но и своих. Заклеванные жертвы порой спасались от мучителей… самоубийством.

В школах особенно строго за этим следят, и есть пункт в правилах поведения: «Не дразнить одноклассников». Но они дразнили и в школах, и в коллективах.

Другой противной чертой, которую я не учла в отношениях с коллегами на работе, была зависть.

– Она каждый день куртки меняет, наряды от Армани и хермани, – зло выговорила бригадир.

Остальные кивали, соглашаясь с ней.

Кстати, каждый человек в Бельгии знает, что красивое слово «коллега» означает соперника, из числа которых выбирают тех, кому продлевают контракт или выписывают премию. Никому не известна чужая зарплата. Вслух не произносят, сколько денег ты получаешь. Однажды, когда я спросила о размере моей зарплаты в министерстве, мне написали цифру на бумаге и подали так, чтобы другие не прочитали. Увидев, что я помогаю убираться на другом этаже, ответственная строго сказала, что этого делать нельзя, потому что у каждого свой фронт работы. Поэтому, если выдалась свободная минута, лучше отдохнуть или выпить кофе, а не работать за других. Им это может понравиться, потом и остальные будут ждать помощи. Выполняй работу, которую ты обязана делать. Если вдруг не смогла управиться вовремя, оставляй на завтра. А работа в выходные и в праздничные дни оплачивается по двойному тарифу.

Из школы я уволилась и больше не встречалась ни с кем из своих мучителей. Если иногда проезжаю мимо того мрачного здания, на меня накатывает тошнота вместе с обидой на бывших коллег.

Кто приезжает впервые в Бельгию, удивляется серому цвету жизни: неброский стиль одежды, сдержанная манера поведения, незаметные приметы роскоши и богатства. Так бельгийцы защищают себя от зависти окружающих.

Я не следовала этим правилам, и меня наказали.

– А вас не любят, – доверительно шепнула мне кореянка из Брюсселя.

– Почему? – удивилась я искренне.

– Хорошо живете, завидуют вам корейцы.

Вот тебе и на: оказывается, зависть не имеет национальности, она всех цветов и мастей.

* * *

В министерстве у меня появилась подруга Тилли. Бельгийка, баронесса по происхождению. Подружились мы случайно.

– Мой муж – кардиолог, он едет в Санкт-Петербург на симпозиум. Расскажи, пожалуйста, о России и русских.

– Россия – большая страна. Город, куда поедет твой супруг, красивый, с большим культурным наследием. Это вторая столица после Москвы, которую построил русский царь Петр Первый.

– Царь Петр! – повторила она за мной с уважением.

Оказывается, будучи в этих краях и выпив воды, Петр Первый сказал: «Спасибо». Тогда здесь были земли Голландии, Бельгии еще не существовало. Голландцы запомнили первую часть слова, произнесенного высоким гостем. «Спа» – так стали называть лечебную воду в честь Петра Первого.