Мемуары гейша (СИ)

И всего раз за полгода прогулял. Ну, ладно, три раза подряд. Сначалавечеринка у приятеля была, потом на футбол с друзьями ходил, потом проспал… А преподаватель тоже эльвирин знакомый оказался, сразу донес. Макс сначала думал, что начальство поорет, как обычно, и успокоится, но попал под горячую руку — Эльвире позвонило ее собственное начальство, она, тоненьким, послушным голоском, которого Макс никогда не слышал, говорила только “да” “конечно” и “что вы, что вы…”. Выключив телефон, непристойно выругалась, снова наорала на Макса, открыла ему компьютер с пропущенными уроками, велела выучить “от сих до сих”, иначе она не знает, что с ним сделает. Будет проверять лично. И ушла подставлять хвост и гриву, ругаясь, как сапожник.

И заперла Макса в своем кабинете. Хорошо там туалет есть.

Блин! Вот, чокнутая… Долго ему здесь сидеть? Позвонил “номер два”, спросить, что делать.

— Ни у кого нет ключа от кабинета, придется ждать, — ответила “номер два”, - если будет возгорание, вызывайте пожарных, лезьте в окно.

— А мне что делать? — Макс пристал к ней, как маленький ребенок.

“Номер два” вздохнула. Ленивый и неинициативный видимо ее притомил.

— Макс, вы же были в армии, получали там взыскания. Если взыскание справедливо — примите достойно и выполните. Если несправедливо — терпите до окончания контракта… В чем вы там провинились?

— Прогулял занятия, не выучил уроки.

“Номер два” снова вздохнула.

— Учите уроки, Максик, — и выключилась.

Макс подошел к окну. Представил себе, как его будут тащить пожарники, а он потом рассказывать, что его, здорового лба, заперла начальница потому, что он уроки не выучил… Лучше сгорит в огне. И приступил к урокам.

Часа через три вернулась Эльвира. Злая, возбужденная и совершенно обдолбанная. Макс смыться хотел, но она не забыла, начала проверять. Осталась довольна.

— Ну, хоть ты, Максик, меня порадовал.

Легла на диван, велела делать ей массаж ступней. Вот, где у него в контракте написано, что он должен делать массаж ступней свой начальнице? Но послушно взял в руки нежную и мягкую ножку Эльвиры, какого-то совсем маленького, детского размера.

— Как там твои дела? — чувствовал, что надо спросить. И рот Эльвиры открылся и полились оттуда злые слова, проклятия и ругательства.

Не может быть в клетке! Ненавидит всех! Ненавидит свою зависимость. То, что ей указывают, что ей делать и как ей жить!.. Конечно, рожей, типа, не вышла для серьезных дел. Не для нее серьезные дела, ее дело женское, цыганское — пусть вот этим колдовством занимается, приворотами всякими, не лезет не в свои дела, не прыгает выше себя и не переходит дорогу настоящим игрокам….Мерзавцы! Сексисты и расисты! Максик, сволочь, тоже расист — с его-то беленькой, нацистской физиономией! С его расистскими синими глазками…

— Ну, какой я расист, — даже обиделся, — ты помыкаешь мной, как рабовладелица, у нас с тобой тантрическая связь, я, вот, делаю тебе массаж ног и после этого всего, я еще и расист… Это кто еще расист! На себя посмотри…

— Так обидно, — кричала Эльвира, — я ведь лучше всех, я умнее, профессиональней, я находчивей, я храбрее всех этих вонючих мужиков! Я столького могла бы добиться, но меня все время тыкают носом в мое происхождение, в образование, в то, что я женщина, я должна знать свое место…А ведь нет у меня места! И потолка у меня нет, я им всем еще покажу!

Проклиная патриархальное устройство мира, торжество идиотов, власть негодяев, законников, которые заполонили мир и мешают предприимчивым, творческим людям нормально работать… Отдельное проклятие досталось “тайным крысам, которые используют ее для грязных дел, но держат за второй сорт!” Она всех их умнее, всех вокруг пальца обведет, сама себе будет хозяйка…

Потом она занюхала еще одну дорожку и начала ныть, что не смотря на все добро, которое она несет миру, ее никто не любит.

— Ты тоже меня не любишь, Макс, — посмотрела на него блестящими черными глазами, — не смотря на мою к тебе доброту.

Макс не любил Эльвиру. Он любил в свой жизни только бабушку, маму и одну девчонку из школы — знал, как это “любить”. Эльвирой он восхищался, обожествляли очень боялся ее, но совсем не любил.

— Ты не безразличный для меня человек, — сказал осторожно. Это была правда, — Я считаю тебя самой красивой и умной женщиной на Земле. Это тоже была правда. Которая очень понравилась Эльвире. Даже наглой и самоуверенной ведьме чуть за сорок были приятны такие слова очень симпатичного мальчика чуть за двадцать. Понравились настолько, что Эльвира хотела стянуть с Макса штаны. Он довольно грубо оттолкнул ее, сообщив, что с обдолбаными бабами дел не имеет. А Эльвира шептала, что внутри ее неудовлетворенный огонь страсти, ей нужно сбросить пар, чтобы крышу не снесло.

— Не со мной, — отверг предложение Макс. Вообще всякую совесть потеряла. Страсть у нее… Пойдет он домой. Вроде, как угомонилась, отпустила его…