Мемуары графа де Рошфора

Возвращаясь к моим делам, скажу, что кардинал, желавший покончить с воровством в Париже, приказал королевскому судье по уголовным делам подать ему информацию о нашем деле и, просмотрев ее, сказал, что надо нас судить. Однако дело было слишком публичным и не могло быть обойдено вниманием двора, а так как шевалье де Риё принадлежал к высшему свету, за него вступились, чтобы не иметь проблем с его высокопоставленным семейством. Обратились к королевскому судье по уголовным делам, и тот объявил, что хоть наше дело и одно, но наша вина в нем совершенно разная. Меня обвинили в том, что я не только сам предложил пойти на Новый мост, но и лично совершил все то, в чем нас обвиняли. Нашлись и «свидетели», так что я оказался обвиненным в тысячах разных вещей, о существовании которых даже и не подозревал. Мне же была уготовлена роль жертвы королевского судьи по уголовным делам, и я, без сомнения, стал бы ею, если бы Господь не послал мне помощь оттуда, откуда я ее и не ждал.

Однажды в мою камеру вошли стражник и его жена. Она явно имела ко мне сострадание, так как смотрела на меня с нескрываемой жалостью. Тогда она не решилась говорить в присутствии своего мужа, но потом, вернувшись во второй раз, она показала мне письмо, которое я должен был незаметно взять. К сожалению, сделать это было невозможно, так как я находился под постоянным наблюдением, но эта добрая женщина нашла возможность незаметно уронить его, а я потом его подобрал, когда все ушли. В письме было написано, что она понимает, что королевский судья по уголовным делам настроен против меня, что я погибну, если не сообщу о себе кому-то из влиятельных людей. Для этого она обещала пронести ко мне в камеру перо, чернила и бумагу, чтобы я мог написать письмо, которое она готова была доставить адресату.

Жена стражника сдержала свое слово. Я написал два письма: одно — господину кардиналу Мазарини, другое — господину де Марийаку, сыну того, кто был в свое время хранителем печати. Последнему жена стражника передала оба письма, и тот пообещал оказать мне услугу, отдавая себе отчет в том, в какой беде я оказался. Его слова жена стражника передала мне, и я нашел, что он поступает очень благородно. Действительно, это было удивительно с его стороны — оказывать услугу человеку, который был связан с кардиналом де Ришельё, по вине которого погиб на эшафоте его дядя-маршал. Напомню, я тогда был гонцом, принесшим приказ об аресте.

Как бы то ни было, он сдержал слово и подал от моего имени жалобу в суд. В жалобе было сказано, что королевский судья по уголовным делам — мой личный враг, а теперь он мстит мне. Там было сказано, что он сфабриковал свидетельские показания и дал инструкции шевалье де Риё и другим свидетелям, чтобы те все свалили на меня, я же при этом совершенно невиновен в том, в чем меня обвиняют.

Влияние господина де Марийака, имевшего много родственников и друзей в суде, сыграло свою роль, и моему делу был дан законный ход. При этом лучники, схватившие меня, были вызваны предстать перед комиссаром Парламента, и ни один из них не решился прийти. Но я добился их вызова, а также вызова трехчетырех заключенных, которые подтвердили, как все происходило. В результате мое дело было отобрано у королевского судьи по уголовным делам, а Парламент получил выговор от короля за затяжку процедуры. Господин де Марийак доложил Совету о несправедливостях, творившихся в моем деле, и моим судьей был назначен старшина советников Шатле, которому было приказано собрать правдивую информацию, и мои враги были посрамлены.

* * *

Я вышел из тюрьмы, пробыв в ней четыре месяца, из которых два с половиной месяца — в карцере. В первую очередь я пришел к господину де Марийаку. Он принял меня хорошо и отдал мне письмо, которое было мной написано господину кардиналу Мазарини, которое он так и не решился ему передать. Потом я пошел поблагодарить жену стражника, которой я решил сделать хороший подарок, но я был весьма удивлен, когда она от него отказалась.