Мемуары графа де Рошфора

Пять месяцев потом я пил лекарства. В это трудно поверить, что человек, которому уже был почти семьдесят один год, мог так долго сопротивляться болезни, которая губит и значительно более молодых. Но Бог свидетель, что я не лгу. Как бы то ни было, после многочисленных консультаций мой врач сказал, что он использовал уже все, что знал в медицине, что он не может больше ничего сделать, что все лекарства могут скорее добить меня, чем облегчить мое состояние. Он сказал, что является моим другом больше, чем просто доктором. Хотя мой возраст и моя болезнь пугали меня, я попросил его просто иногда заглядывать ко мне. Но так как это был хороший человек, он не стал брать с меня больше денег, и, хотя моя болезнь длилась еще четыре месяца, он продолжал наблюдать за мной. Действительно, я принял такое количество всяких лекарств, но они не помогали, а потом решил обратиться к одному капуцину, про которого мне сказали, что он восхитительный человек. Придя к нему, я пожаловался, что очень давно страдаю, и думал, что он начнет утешать меня, но он с безжалостным видом сказал мне, что видел людей, которые страдали значительно дольше меня, что господин герцог Люксембургский болел такой же болезнью четыре года и что со мной может быть то же самое. Если бы я мог побить его за такие слова, я сделал бы это, но я был так слаб, что малейшее дуновение ветра могло меня свалить. Тогда я спросил его, может ли он посоветовать мне что-нибудь, что дало бы мне облегчение, что я устал, что восемь месяцев я почти не сплю. Он принес мне на следующий день некий чудесный сироп, прекрасный по вкусу. После него я спал двенадцать часов подряд и, придя потом к нему, сказал, что не видел ничего подобного в жизни. Но пока играть победу было рано. Другие его лекарства не имели такого успеха. Я отказался от услуг капуцина, как отказался и от других, но тут в Париже появилась мадам д'Ор, сестра маркиза де Фёкиюйера. Я был знаком с ней и с ее мужем, который был очень храбрым дворянином. Узнав новости обо мне, он пришла ко мне и принесла некий хлеб, похожий на хлеб из колосьев, и я странным образом выздоровел. С этого времени я все время носил его с собой, и могу сказать, что ему я обязан жизнью.

* * *

А тем временем война, длившаяся еще два-три года, наконец закончилась мирным договором, который был подписан в Нимвегене. Наш король получил большие преимущества: он сумел разъединить своих противников, и они вместо того, чтобы выступить совместно, заключали каждый свой отдельный договор[111], что с их стороны было серьезной ошибкой, но они не понимали этого.

Вначале король разъединил своих врагов, а потом воспользовался благоприятной политической конъюнктурой. В результате Люксембург остался за Испанией, а он в порядке компенсации получил Алост[112], на который претендовал. Эта претензия не была такой уж химерой, как говорили многие, так как король взял этот город во время войны, а в договоре было написано, что его завоевания остаются ему, за исключением тех городов, которые он должен был отдать, но они были специально поименованы, а Алост в этот перечень не входил.

Испанцы стали возражать, и возникла необходимость обращаться за решением к королю Англии, который был посредником при заключении мира и его гарантом. Но так как этот король с подозрением относился к испанцам, они предпочли назначить специальных комиссаров, чтобы решить все полюбовно. Наш король, со своей стороны, сделал следующее: он выбрал город Куртре для проведения специальной ассамблеи, которая, впрочем, привела лишь к перепалкам между сторонами, после чего был блокирован Люксембург.

Все полагали, что после этого небольшого перемирия война возобновится с новой силой, а соседние принцы будут так обеспокоены, что делегируют своих послов к обоим королям, чтобы посмотреть, с кем выгоднее быть, чтобы все закончилось для них с наименьшими потерями. Но как они ни старались, в этом невозможно было преуспеть. Наш король хотеть иметь Алост или Люксембург, а испанцы не хотели уступать ни того, ни другого. Дело в том, что, уступая Люксембург, они закрывали себе дверь в Германию, а уступка Алоста означала потерю прибылей, шедших из Фландрии, так как один этот город приносил до полутора миллионов ливров ренты. Кроме того, от него было совсем близко до Брюсселя, а это представляло опасность. Наш король больше хотел получить Люксембург[113], чем Алост, и сам заявил, что это будет лучшим способом разрешения всех противоречий, однако испанцы нашли это подозрительным и продолжили настаивать на своем. При этом Люксембург оставался заблокированным. И тогда король Испании, который не мог противостоять нашему могущественному королю, отдал приказ своим солдатам, встречаясь с нашими, бить их палками и кулаками, но при этом иметь при себе шпагу. В будущие времена будет весьма трудно поверить в подобное, поэтому я и рассказываю все это для наиболее недоверчивых.