Мемуары графа де Рошфора

Блокада Люксембурга продолжалась, и прибытие графа Валсассина вернуло мужество гарнизону. Он вынудил губернатора предпринять некие меры предосторожности, но все равно, последний совершил ошибку, за которую мог бы лишиться головы, если бы он был во Франции, или, по крайней мере, потерять свой губернаторский пост. При приближении наших войск он разместил скрипачей на крепостном валу, как будто для того, чтобы показать, что это доставляет ему огромное удовольствие. Или же он хотел нам продемонстрировать, что, несмотря ни на что, в городе проходят балы и все веселятся. Однако он не учел, что имеет дело с противником, который умеет танцевать и под другую музыку и храбрость которого была проверена во многих войнах. В любом случае, он не учел того, что его противник не потерпит такого презрительного к себе отношения.

Если бы была предпринята прямая атака, то, возможно, произошло бы то, что имело место с господином принцем де Конде при осаде Лериды[114]. Но так как он имел тысячи успехов во Фландрии, судьба графа д'Аркура, битого в прошлом году, не испугала его, и он решил, что фортуна хочет, чтобы поступил, как в Каталонии и во многих других местах, а посему он поставил своих скрипачей посреди войск, занимавших траншею. Но он не удовлетворился этим и послал к губернатору осажденного города, чтобы сказать, что теперь часто будет играть ему подобные серенады. На это губернатор ответил, что обязательно возьмет реванш, но сейчас просит его извинить и подождать до завтрашнего дня, что его скрипки еще не подготовлены, но он обязательно предупредит, когда все будет готово. Этими скрипками оказалась пальба из пушек, которые начали стрелять, в то время как осажденные совершили мощную вылазку. Принц де Конде встретил их как подобает, отбросил противника до ворот города, но, не будучи поддержанным, вынужден был отступить, оставив семьсот или восемьсот человек убитыми и ранеными.

Как бы то ни было, если бы мне было позволено покритиковать такого великого полководца, то я спросил бы: для чего нужна была вся эта бравада или, точнее говоря, все это бахвальство? Ведь существуют тысячи других способов показать себя, неужели он об этом не подумал?

Но хватит об этом, и вернемся к моему рассказу. Губернатор Люксембурга был храбрым человеком, и это порой играло с ним злые шутки. Он ведь должен был понимать, что то, что простительно иногда солдату или простому офицеру, непростительно тому, кто несет ответственность за командование. Но об этом он как раз и не задумался, не только в этот раз, но и в другой, где были уже совсем другие последствия. И именно в этот раз, как я утверждаю, дело имело бы самые серьезные последствия, если бы он был на нашей службе.

Будучи однажды вечером на балу, он перекинулся парой слов с полковником своего гарнизона, которого звали Кантельмо, тот почувствовал себя оскорбленным и сказал ему, что хочет сатисфакции сейчас же. Губернатор его поймал на слове, не думая, что вокруг города находятся враги. Он покинул бал и назначил встречу на одной из улиц. У каждого был секундант, у губернатора это был граф Валсассина, а у Кантельмо — один из офицеров его полка. Их лакеи держали факелы, чтобы освещать место дуэли. Бой длился недолго. Губернатор нанес удар шпагой Кантельмо в бок, и полковник подумал, что очень серьезно ранен, и упал на мостовую. Так как губернатор увидел его внизу, он потребовал, чтобы тот молил его о пощаде, но в это время секундант Кантельмо бросился вперед и пронзил бы губернатора, если бы лакеи не защитили его факелами. Один из них ткнул его факелом в лицо, и это закончило бой. Секундант упал рядом с Кантельмо, граф Валсассина присоединился к губернатору, и они легко прикончили лежащих.

Если бы маршал де Креки, стоявший перед Люксембургом, имел приказ, он бы легко понял, что несложно взять город, губернатор которого проявляет так мало осторожности, но мы не имели права применять силу и должны были быть любезны с королем Англии, который, выполняя функции посредника, казалось, был повсюду. Мы англичан за это просто боялись. Когда они объявили, что больше не являются нашими союзниками, наши дела не стали хуже, но нужно было быть очень осторожными, чтобы не получить в их лице новых врагов, да еще таких завистливых. Я признаю, что они храбрые люди, но я не думаю, что они могли похвастаться тем, что было у нас; я имею в виду большое количество людей, прекрасно понимающих, что такое война, а над ними короля, который охотно отдается удовольствиям, но не менее охотно оставляет их, если речь идет о славе.

* * *

Я не стану подробно рассказывать, что стало причиной того, что мы сняли блокаду Люксембурга, тем более что об этом говорили повсюду, и это было так недавно, что нет, наверное, ни одного человека, который не был бы в курсе этого.