Мемуары M. L. C. D. R.

В предисловии, написанном якобы близким другом героя, сообщается, что автор сего произведения столь хорошо известен, а события, о которых он рассказывает, произошли в столь недавнем прошлом, что нет необходимости что бы то ни было объяснять или оправдывать. Поскольку со времени написания романа прошло уже более трех столетий и современному читателю события и лица уже не кажутся столь близкими и знакомыми, текст романа снабжен в настоящем издании обширными примечаниями, которые не только предлагают недостающие и весьма любопытные исторические и географические сведения, но и подтверждают подлинность большинства изложенных фактов. Это вполне соответствует и словам автора предисловия, подчеркивающего: всем военным и придворным прекрасно известно, что автор этого произведения «никогда не выдавал вымысел за истину и уж тем более не писал ничего такого, что могло бы ввести публику в заблуждение». Далее, как бы предвидя упреки и недоумение читателей, автор предисловия добавляет, что некоторые вещи могут показаться «удивительными», однако «не следует думать, будто таковых не происходило в действительности». Аналогичные слова мы уже видели в предисловиях к «Мемуарам г-на д’Артаньяна» и «Мемуарам г-на маркиза де Монбрюна» в форме авторского предупреждения, что рассказываемые события подчас представляются столь «невероятными» и «выдуманными», что можно усомниться в их подлинности; однако имя героя и его жизнь известны столь многим, что стоит лишь прислушаться к их мнению, чтобы убедиться: автор рассказывает чистую правду. Те же доводы мы находим и в предисловии к «Мемуарам г-жи маркизы де Френ», чьим автором является якобы сама маркиза, которая замечает, что ее история, какой бы неправдоподобной она ни казалась, известна почти всем во Франции.

Еще одним доказательством правдивости автора, по мнению «его друга»-публикатора, является тот факт, что он рассказал о своих семейных делах такое, что на его месте многие предпочли бы скрыть. Маркиза де Френ в своем предисловии также пишет, что сочла за лучшее рассказать правду даже в тех случаях, когда та была не в ее пользу.

Таким образом, основная цель предисловий Куртиля де Сандра — убедить читателя в подлинности описываемых событий, для чего он нашел очень хитрый ход — доказательство от противного. Писатель, скрываясь под маской автора предисловия (близкого друга, издателя или самого героя), выражает недоверие к рассказанному и недоумение, но сам же весьма убедительно разбивает собственные сомнения так, что читателю не остается ничего иного, как сдаться и признать: правда действительно выглядит подчас весьма неправдоподобно.

Поэтому предисловия большинства романов-мемуаров Куртиля написаны по одной схеме: объяснение того, как их тексты попали в руки к издателю; уверения в правдивости описанных событий; воспитательное значение произведения; удовольствие от чтения. Отметим, что три последних момента были характерны и для подлинных мемуаров, к которым добавлялось еще и желание понять себя и прожитую жизнь. Отсутствие этого стремления в псевдомемуарах Куртиля де Сандра приводит к меньшему психологизму: его героев не мучают сомнения, не терзают неудовлетворенные политические амбиции, их место в романе-мемуарах займут страсти — любовь и ревность; герои не погружены в себя, но обращены к внешнему миру.

Какова же цель героя псевдомемуаров? Та же, что и у большинства подлинных мемуаристов эпохи, будь то кардинал де Рец или Бюсси-Рабютен, — взять реванш над прожитой жизнью, обнародовав ту далеко не последнюю роль, какую он играл в секретных делах своей страны, принести пользу и доставить удовольствие. Но, в отличие от подлинных мемуаров, герои Куртиля де Сандра не пытаются осмыслить свою жизнь, скорее ими движет желание поведать о своих приключениях и подчеркнуть свою роль в истории.

Романические мотивы, такие как рождение при чрезвычайных обстоятельствах и ранняя смерть матери, тяжелое детство, помощь богатого родственника или друга семьи, начало самостоятельной жизни в раннем возрасте, служба в армии, сражения, дуэли, секретные задания, заграничные путешествия, тюрьма и, наконец, славная смерть или добровольное уединение — то есть все то, что Куртиль почерпнул из своей собственной жизни и столь продуктивно использовал во многих своих произведениях, — станут в дальнейшем штампами приключенческого романа. Так историческая реальность — территория, — переработанная в соответствии с жанром, становится материалом для вымышленного сюжета — карты.