Мемуары мессира Д'артаньяна. Том III

Его подозрение оказалось даже слишком правдоподобным; все Принцы имеют то общее, одни наравне с другими, что политика регулирует все их действия; Император, дабы предрасположить к себе нового Короля и привязать его к своей партии, велел предложить ему свою сестру в жены. Тот поостерегся от нее отказаться, потому как во всей Европе не существовало более почетной и более выгодной для него партии, чем эта — Принц де Лорен, кто бы смирился с утратой Короны, если бы к ней не присоединили потерю его любовницы, казался безутешным после этого. Принцесса была таковой ничуть не меньше со своей стороны; не позволяя себя ослепить блеском достоинства, к какому ее вскоре должны были вознести, она находила, что бесконечно потеряла, поскольку будет принадлежать другому, а не ему. Она уехала, однако, в эту страну, и это обязало бы ее любовника покинуть Государство Императора, если бы он знал, куда ему податься в настоящий момент. Но Франция и Италия были для него закрыты после того, что с ним приключилось, а отправиться в Испанию, казалось бы, единственное место, где он мог бы найти себе прибежище, так об этом он даже и подумать не мог. Герцог, его дядя, ославил бы его по этому поводу, как фальшивомонетчика; память о Герцоге Франсуа, его отце, была там также нисколько не лучше утверждена, потому как он покинул партию этой короны, дабы принять сторону Франции, после заточения его брата. В этой растерянности, когда он почти не знал, куда же ему деться, совсем нетрудно было Вдовствующей Императрице уговорить его остаться. [451]

Голландцы, Англичане, Лотарингцы

Пока все это происходило, Король, кто не испытывал больше к памяти Кардинала той нежной любви, какую он выказывал в течение жизни этого Министра и некоторое время после его смерти, обязал его наследников, кто не казались слишком достойными тех больших должностей, какими они были облечены, сложить их с себя в пользу людей, более к ним способных. Герцог де Мазарини, к кому питали уважение, прежде чем он сделался его племянником и наследником, был самым бедным невинным созданием в мире, потому-то на него и не смотрели больше иначе, как на помешанного и нелепого человека. Он натворил бесконечное [452] число глупостей, увлеченный ложным рвением к религии или же приступами безумия, в каком каждый его громогласно обвинял. Однако, так как то, что кажется безумием перед людьми, часто является мудростью перед Богом, я лишь передаю все так, как оно есть, не беря на себя смелости что-либо об этом решать; можно сказать во всяком случае, что он был настоящим безумцем в отношении одной вещи, а именно — он без памяти любил свою жену, хотя и был ненавидим ею до смерти. Но в чем проявился предел его помешательства, так это в том, что хотя он и любил ее в самой страстной манере, о какой только можно сказать, он не позволял себе ей докучать, так что она была вынуждена в конце концов его покинуть. Король уже обязал его отделаться от его должности главного Мэтра Артиллерии. Затем он обязал его отделаться от множества теплых местечек, какими он обладал, и каких он, сказать по правде, абсолютно не был достоин. Потому, когда занимаешься каким-нибудь ремеслом, надо полностью ему отдаваться, а поскольку уж он хотел всегда пребывать с монахами, надо было сделаться монахом самому и, конечно же, никогда не жениться. В остальном, его набожность подстроила ему одну штуку, о какой много говорили в свете, и на какую он получил возражение; обнаружив, что жена Генерал-Лейтенанта де ла Фера вознамерилась посещать множество Офицеров, с какими она злоупотребляла своей свободой немного более разумного, он приказал лишить ее этой возможности и запереть в монастырь. Ее муж даже не позаботился идти его искать и требовать от него резона, потому как он очень сомневался, что тот мог бы ему его назвать; он обратился к правосудию и подал ходатайство в большой Совет. Герцог пожелал защищаться и сказал там все, что он высказал бы Генерал-Лейтенанту, если бы тот пожелал его выслушать, а именно, якобы следовало избегать всякого скандала; но все нашли, якобы он уцепился за столь мизерный повод, лишь бы дурно судить о своем ближнем, как он и сделал, он, кто [453] хотел, дабы все считали его святошей; и он был приговорен к уплате судебных издержек.

Капитан Мушкетеров