Мемуары мессира д'Артаньяна

Кабаре, что он открыл, располагалось на улице Монмартр. Он продал почти всю мебель и сохранил только самое необходимое для его нового ремесла. Его ревность была слишком сильна, и жена не осмелилась спросить, куда он меня поместит, когда я вернусь, и она дала мне знать, что пришла в полное отчаяние. На деньги, вырученные за мебель, он накупил множество товаров, надеясь, что прежде, чем Кампания будет завершена, он заработает намного больше денег, чем ему потребуется вернуть Атосу. Я был весьма удручен этой новостью, потому что находил его жену чрезвычайно любезной и, кроме всего прочего, она устраивала мне очень достойное существование, мне даже не приходилось затруднять себя совать руку в кошелек.

Наконец, так как нет такой вещи, от какой нельзя было бы отвлечься, я не думал более ни о чем, как только отыскать случай о себе заявить, дабы я мог шаг за шагом продвигаться к тем почестям, каких ты вправе ожидать, когда стараешься, как делал это я, выполнять свой долг. Во время этой кампании мы оказались далеко не самыми сильными. То, что часть войск была вынужденно откомандирована Маршалу де Шатийону, обязывало нас оставаться в обороне во Фландрии, где Кардинал Инфант имел внушительную армию. Он стремился отбить Эр, пока Маршал де Шатийон разбил лагерь в… для наблюдения оттуда за всеми движениями, что сделает Граф де Суассон. Происходящее в той стороне гораздо больше волновало Кардинала, чем что бы то ни было во Фландрии или других местах. Он не должен был стать менее могущественным, когда бы даже враги забрали обратно Эр и совершили бы другие завоевания в этой стороне, но он не знал, останется ли он еще при Министерстве в случае, если Граф де Суассон одержит верх над Маршалом. Он просил Маршала де Брезе отправить ему еще три батальона из лучших его войск, чтобы отослать их Mapшалу де Шатийону. Наш полк вызвался идти добровольно, рассудив, что невозможно было более поддерживать Эр, поскольку наша армия, уже очень слабая, совсем бы поредела от такого откомандирования. Месье де Брезе не пожелал нам его предоставить; он находил, что пока имеет этот полк при себе, это дополнительная честь, делавшая его главенствующим над другими Маршалами.

Между тем, наша армия была составлена не более, чем из двенадцати тысяч человек. Впрочем, это не помешало нам взять Ланс, тогда как Маршал де Шатийон позволил себя побить из-за того, что не пожелал вовремя занять выгодные позиции, откуда мог бы помешать Графу де Суассону рассредоточить свои войска на равнине. Вопреки советам Офицеров Генералитета, он не захотел никого слушать; либо ему не нравилось делать то, что исходило не от него, либо лень удерживала его в прекрасном доме, где он поселился. Кардинал, извещенный о допущенной им ошибке, поклялся тотчас за нее отомстить, лишь бы только Граф де Суассон дал ему время передохнуть — он боялся, как бы тот не воспользовался своей победой, и как бы все города Шампани не были вскоре ему открыты.

/Смерть Суассона и капитуляция Буйона./ Однако, тогда как он замышлял жуткие вещи против Маршала, к нему явился курьер и отрапортовал ему новость о смерти Графа де Суассона, причем никто не мог сказать по правде, каким образом она его настигла. Итак, еще и сегодня задаются вопросом, убил ли он себя сам, как было угодно утверждать некоторым, или же он был убит человеком, подкупленным его врагами. Те, кто верят в убийство, твердят, что один из его Гвардейцев, побежав вслед за ним со словами, что они укрепились еще в одном месте, внезапно выстрелил из мушкетона ему в голову, когда тот обернулся посмотреть, кто отдает ему этот отчет. Другие, напротив, говорят, что он хотел поднять забрало своей каски дулом пистолета, он еще сжимал его в руке, пистолет выстрелил сам по себе и уложил его на месте. Однако я встречал людей, говоривших мне, что пистолеты были еще заряжены, когда его нашли мертвым. Это-то и делает особенно трудным выяснить, кому следует верить, одним или другим.