Мемуары наполеоновского гренадера

Я отправился в город вместе с сержантом-майором Удитом, чтобы купить чего-нибудь. Случай привёл нас в дом, где Удит встретил одного из своих земляков – хирурга-майора. Его поселили вместе с остатками его полка – двумя офицерами и тремя солдатами. Выглядели они плохо – почти у всех отсутствовали пальцы рук и ног. Один человек предложил нам купить у него лошадь и сани, что мы и сделали, уплатив восемьдесят франков.

На следующий день, 18-го декабря, после неоднократных попыток доесть гуся, который со вчерашнего вечера нежнее не стал, мы сели в сани и отправились в Велау,[99] где нам было предписано переночевать. Едва мы выехали из города, как Пьерсон, который управлял санями, но абсолютно не владевший этим искусством, так неловко повернул, что сломал ось и вывалил нас в снег. Мы пошли к ближайшему дому и попросили оказать нам помощь в ремонте саней, а пока крестьянин занимался этим делом, мы грелись и отдыхали, но когда мы вышли, оказалось, что все наше оружие исчезло. Пруссаки забрали наши ружья и заперлись в доме. Мы кричали и клялись:

– Мы получим назад наши ружья, иначе подожжём дом!

Но крестьянин клялся в свою очередь, что он никого и ничего не видел. Нам оставалось только уйти. К счастью, примерно через час, мы встретили повозку, которая утром выехала из Гумбиннена, везя партию ружей для Императорской Гвардии, так что мы снова были вооружены. Наконец, в три часа дня мы прибыли в Велау.

В деревенской гостинице, в ожидании своих ордеров, собралось более двух тысяч солдат. К нам подошёл какой-то здоровенный прусский негодяй, и сказал, что если надо, он недорого сдаст нам комнату в своём доме. Есть хорошо протопленная комната, солома для постели и конюшня для лошади. Мы охотно согласились и пошли к нему. Лошадь он отвёл в конюшню, а нас повёл на второй этаж показать комнату. Не очень чистая, солома тоже так себе, зато тепло – сейчас для нас это было самое важное.

В комнату вошла женщина. Высокая, почти шесть пье. Черты лица довольно грубые – что-то в них напоминало лица казаков. Она сообщила, что она хозяйка дома, и что если нам что-нибудь понадобится, достаточно небольшой суммы – тогда она пойдёт и принесёт это. Такие условия нас полностью устраивали, потому что никто из нас не хотел никуда ходить. Я дал хозяйке пять франков и попросил принести нам хлеба, мяса и пива. Вскоре она все это принесла. Подали суп, мы поужинали и, убедившись, что лошадь накормлена и напоена, легли спать.

Перед отъездом мы вручили нашей хозяйке пятифранковую монету – плата за ночь – но она ответила, что этого мало. Мы дали ей ещё пять франков, но на этом разговор не закончился. Она требовала по пять франков с каждого – и ещё пять за постой лошади.

А я заявил тогда, что мы в полном расчёте, и больше она ничего не получит. Хозяйка провела рукой по моему лицу и сказала:

– Бедный маленький француз! Шесть месяцев назад такая плата была бы хороша – тогда вы были сильны, но сегодня все по-другому. Либо вы отдадите мне то, что я прошу, либо мой муж выпряжет вашу лошадь из саней и сдаст вас казакам!

Я ответил, что плевать хотел и на казаков, и на пруссаков.

– Да-да, – ответила она, – но вы бы так не говорили, если бы они оказались здесь.

Тут я не выдержал и схватил её за шею, но она оказалась намного сильнее: она швырнула меня на солому и попыталась задушить меня. К счастью, один из моих товарищей ударил её сзади, и это заставило её встать. Тут нагрянул её муж, но хозяйка поприветствовала его сильнейшим ударом кулака. Подобно какой-то мегере – или, скорее, фурии – задыхаясь от ярости, она орала, что он просто жалкий трус, и если он сейчас же не позовёт соседей и казаков, она вырвет ему глаза. Поскольку нас было пятеро против двоих, мы не позволили её мужу уйти, а заставили его подготовить сани и лошадь. Тем не менее, нам пришлось отдать ей то, что она требовала – казаки совсем близко, времени на пререкания не было. Перед отъездом я заявил этой дьяволице, что я с огромным удовольствием ещё вернусь за своими деньгами. Вместо ответа «фурия» плюнула мне в лицо. Я тут же рванулся вперёд, чтобы грохнуть её прикладом, но мои друзья удержали меня.

Мы прыгнули в сани и тотчас умчались.

19-е декабря. Мы провели ночь в Инстербурге,[100] куда прибыли под вечер. Нас поселили с весьма приличными людьми.

20-е декабря, воскресенье. Мы вышли днём, чтобы вечером быть в Эйлау.[101] По прибытии мы, прежде всего, посетили мэрию и без всяких затруднений получили наши ордера. Нас опять окружали хорошие люди – ярко пылал камин, тепло, каждому из нас поднесли стакан водки. Потом наша хозяйка отправилась за нашими пайками. Для этого она взяла с собой наши ордера – их необходимо было предъявлять при получении.

После того, как мы отдохнули и согрелись, возникла мысль до обеда посетить поле боя. Мы обошли его почти полностью, и нашли несколько простых деревянных крестов. На одном из них была такая надпись: «Здесь покоятся двадцать девять офицеров храброго 14-го полка, погибших на этом поле чести».[102]