Мемуары наполеоновского гренадера

Мы прошли ещё полтора лье, и снова ударил мороз. Опасаясь, что станет ещё холоднее, я сказал Фалоппе, что надо идти, но бедняга сел на кучу навоза и отказывался встать. Я ругал и умолял его; мне удалось заставить его встать, а потом я вытолкал его из конюшни. На дороге я дал ему опереться на свою руку. От ходьбы мы немного согрелись и прошли приблизительно лье.

Во время небольшого отдыха в какой-то деревне, мимо нас прошло много отставших от армии. Все они были такие же, как и мы – жалкие и изнурённые. Некоторые ложились на снег – признак приближающейся смерти. Я постоянно ободрял и упрашивал Фалоппу:

– Мы уже почти пришли. Держитесь и будьте смелее.

Но он остановился, опустился на колени и опустил голову на руки. Я подумал, что он умер и присел рядом, изнемогая от усталости. Холод, пробирающий меня до костей, заставил меня сделать усилие, чтобы подняться снова, но, сказать по правде, это был приступ ярости – и я поднялся. Затем, схватив Фалоппу за волосы, я усадил его – он с удивлением смотрел на меня. Убедившись, что он жив, я сказал ему:

– Смелей, мой друг. Мы уже недалеко от Ковно – я вижу монастырь.[86] Разве вы не видите его?

– Нет, сержант, – отвечал он, – я не вижу ничего, кроме заметающего меня снега. Где мы?

Я сказал ему, что мы недалеко от места, где можно будет переночевать и где есть хлеб и водка.

В этот момент по дороге проходили пятеро крестьян. Я попросил двоих из них за плату по пять франков каждому помочь привести Фалоппу в Ковно. Но, поскольку было поздно и холодно, возникли некоторые трудности. Я догадался, что крестьяне опасались обмана – они говорили по-немецки. Я достал из сумки две пятифранковые монеты и отдал им одну, обещая вторую после прибытия. Крестьяне согласились. А троих других я попросил вернуться к старому гренадеру, пообещав заплатить, и они тотчас ушли.

Крестьяне подняли Фалоппу, но бедняга не мог даже стоять. Они остановились, не зная, что делать. Тогда я показал им, как можно нести Фалоппу с помощью ружья, поддерживая сзади свободной рукой. Но этот способ тоже не помог. Тогда крестьяне решили, что один из них понесёт Фалоппу на спине, а второй понесёт ранец и ружье и, кроме того, поможет идти и мне. По пути в город, до которого оставалось не более половины лье, мы пять или шесть раз останавливались отдохнуть. В такие моменты крестьяне сменяли друг друга. Если бы потребовалось идти, хотя бы на четверть часа дольше, думаю, мы бы не дошли.

Между тем, основная часть отставших обогнала нас, но ещё очень многие, а также арьергард, оставались позади. Иногда раздавались звуки пушечной пальбы, которые казались нам последним вздохом нашей армии. Наконец мы пришли в Ковно по той дороге, которую знали наши крестьяне – наша колонна не шла по ней. Первый попавшийся дом оказался конюшней. Мы вошли. Крестьяне помогли нам поудобнее устроиться, но прежде чем отдать вторую пятифранковую монету, я попросил их принести немного дров и соломы. Они принесли и то и другое, даже развели нам огонь, потому что я просто не мог пошевелиться, а гляди на Фалоппу, можно было подумать, что он умер. Фалоппа молча сидел в углу, но иногда губы и брови его двигались, а руки он поднёс ко рту – со стороны казалось, будто он что-то ест. Тепло огня, похоже, немного оживило его. Я расплатился с крестьянами. Перед уходом они принесли нам ещё дров и обещали вернуться. Поверив их обещаниям, я дал им пять франков, попросив принести мне немного хлеба, водки, и чего-нибудь ещё. Они обещали мне все это, но так и не вернулись.

Пока мы сидели в конюшне, в городе творились ужасные вещи. Остатки корпуса, пришедшие накануне вечером, не смогли найти мест для ночёвки, и разбили лагерь на улице. Они разграбили мучные склады и склады спиртного. Многие из солдат вдребезги напились и заснули на снегу, чтобы уже не проснуться. На следующий день я узнал – таким образом погибло более полутора тысяч.

После ухода крестьян, в поисках места пришло пятеро солдат, двое из которых принадлежали к нашему полку. Однако, узнав от солдат, идущих из города, что там есть мука и водка, двое решили пойти туда и попытать счастья. Они оставили свои ружья и ранцы, и ушли, но назад не вернулись. Вдобавок ко всем моим несчастьям, у меня не было в чем приготовить рис, так как мой котелок остался у Гранжье. Ни у кого из троих оставшихся не было ничего подходящего для готовки, и никто из них не проявил желания пойти поискать какой-нибудь котелок.

Вой ветра и доносящийся издалека грохот пушек смешивались с криками умиравших на снегу людей. Несмотря на то, что особо холодно не было, погибло очень много людей.

Здесь закончилось путешествие для очень многих – для тех, кто не был в Москве – гарнизонов Смоленска, Орши, Вильно, а также последних солдат армий генералов Виктора и Удино и дивизии генерала Луазона, которых мы встречали умирающими от холода по дороге в Вильно.

Со мной в этой конюшне у костра были и другие солдаты. Чтобы подкрепить себя, я съел кусок наполовину приготовленной конины – это был мой последний ужин в этой злосчастной стране.