Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Не люблю говорить о политике, но куда от нее денешься. Беда прежнего грузинского руководства заключалась в том, что президент Шеварднадзе был оторван от реальной жизни народа и верил благостным докладам своего окружения.

Шеварднадзе, когда стал президентом, был уже в годах. Его привезли в 1992 году в стра-а-ашную, раздробленную Грузию. У нас не было ни электричества, ни газа. Приходилось во дворах разводить костры, чтобы приготовить еду. Ведь я только тогда поняла, что газ нам дает Азербайджан, а электричество – Россия. И Шеварднадзе начал постепенно наводить порядок. Но к 1997 году он уже был окружен теми, кто не допускал его к простому народу. И он, видимо, полагал, что все прекрасно.

Знаете, у меня была возможность напрямую разговаривать с президентом. Эдуард Амвросьевич приходил на все премьеры нашего театра. Я откровенно говорила ему о проблемах. Я актриса, и мне терять нечего – ни власти, ни должности, ни дома меня лишить нельзя.

Когда я сказала Шеварднадзе, что он страшно оторван от народа и не те люди его окружают, он ответил: «А что мне делать? Я же не могу привезти людей с Марса!»

Это уже было издевательством. Что ж, ни одного честного и здравомыслящего грузина, что ли, не осталось? И тогда мне стало ясно, что ничего путного Шеварднадзе не сделает.

А сейчас пришла новая кровь. Да, молодежь делает ошибки, им надо подсказывать, советовать. Главное то, что нынешние руководители лишены комплекса раболепия. По-настоящему Россия и Грузия изменятся лишь тогда, когда на смену всем нам придет новое поколение.

Наши внуки, которые не будут помнить об СССР и станут жить в другом мире.

– Зачем лезть в чужую семью, во взаимоотношения между мужем и женой? Я же не говорю, что мы во всем правы. Ошибки бывают у всех. Не родился еще человек, кроме Господа, который бы не ошибался.

Мой отец безоговорочно верил Сталину. И я часто думаю, что лучше – верить в какого-то человека или пребывать в том безверии, в котором мы оказались сейчас? Произошло абсолютное крушение идеалов…

Монолог моей собеседницы то и дело прерывался телефонными звонками. Чиаурели хоть и коротко, но все-таки уделяла время беседам со звонящими. А я разглядывал сад того самого дома на Пикрис-горе.

Мне рассказывали, что раньше на этом месте располагался лес, в который тбилисцы приходили на прогулку. Видимо, в один из дней сюда пришли и Михаил с Верико.

Кстати, вот еще один штрих – ни разу мне не довелось услышать, чтобы режиссера Чиаурели кто-нибудь называл уменьшительно– ласкательным Мишико. Были, наверное, для этого основания.

Стоило мне назвать таксисту имя Софико, как он сразу понял, куда надо ехать. При этом сама актриса, когда на одной из церемоний ее назвали «легенда», поправила ведущего, сказав, что этот титул к ней не имеет никакого отношения. В шутку она называла себя народной артисткой «исчезнувшей цивилизации».