Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

Однажды я спросила Бубу — почему у масок такое недоброе выражение? Тем более, что они висели в моей спальне, и мне порою становилось не по себе. И он объяснил, что так нужно, чтобы отпугивать злых духов, а на самом деле маски добрые. С тех пор я перестала бояться спать в комнате, где находилась коллекция. А когда меня спрашивали, не страшно ли мне по ночам, отвечала, что, наоборот, маски меня защищают, и я чувствую себя в полной безопасности.

Буба никогда не бывал со мной строгим. Громкого голоса в свой адрес не припомню за всю мою жизнь. Хотя строгим он быть умеет, правда, ненадолго — в силу своего характера. Я хорошо его знаю и понимаю — мы с ним представители одного знака Зодиака, оба Раки. Он может вспылить буквально на мгновения, и то — очень редко. Не знаю, до какой крайней степени раздражения должен Буба дойти, чтобы повысить голос. Он может раздражаться, но не кричать — не помню, что бы он на кого-то орал. Самое страшное, что может произойти — когда он в себе замкнется и вообще перестанет разговаривать.

Что еще отличает Кикабидзе, кроме огромной доброты, — это детская наивность. Она, может, не всегда заметна с самого начала, даже наоборот, Буба может показаться каким-то насупленным. Но он реагирует на все, как ребенок. Предположим, случилось что-то неприятное, грустное — другой будет переживать из-за этого минут десять, ну, полчаса, может, поговорит об этом, и пойдет дальше. А Буба воспримет, как тяжелейшее личное событие. Особенно, если это касается Грузии.

Когда происходит что-то трагичное со страной, это его просто уничтожает на какой-то период времени. Помню, он год не разговаривал! Даже с нами, своими близкими, не общался. Наверное, все переживают, но не знаю человека, который бы так реагировал. Он ни есть, ни пить, ни спать не может.

Для меня Буба — родной человек. Ничем не отличается от отца, потому что красной нитью прошел через всю мою жизнь, он такая же полная ее составляющая, как и Гурам.

Буба очень теплый и заботливый человек. Он всегда, что называется, дрожал надо мной. Ну, вот одна история. Мне было, кажется, лет тринадцать. Помню, словно это было вчера. Я серьезно заболела, лежала в постели с высокой температурой. Наступает вечер и домой возвращается Буба. Он обычно поздно приходил, когда уже все угомонятся. Я ему начинаю жаловаться, как мне плохо, у меня температура, и вообще я умираю. Он возмутился: как это так, ребенок больной, в чем вообще дело!

Сейчас, заявляет, я тебя буду лечить, только никому не говори. Пошел, налил самую маленькую рюмашку чачи, сверху посыпал черным перцем. И принес мне. Правда, предупредил, что будет очень гореть в горле, научил, что сначала надо вдохнуть, затем выпить, и только потом выдохнуть. Я все сделала, как он сказал. И вылечилась — температура упала буквально через полчаса. Довольный Буба был счастлив — вот так надо лечить, а вы эти таблетки-микстуры. Правда, потом пришла моя бабушка и возмутилась, что он дал ребенку! От нее, говорит, чачей пахнет! Буба тут же попытался оправдаться — нет, говорит, это просто спирт, которым натирают…

Отношения бабушки с Бубой — это отдельная история, они были совершенно потрясающим. Бабушка зятя приняла очень хорошо, они дружили. При том, что могли со стороны показаться людьми прямо противоположными. Буба, с его невероятным чувством юмора, и бабушка — серьезная, такая классическая домоправительница, которая строго держала дом.

Ее звали Мария Спиридоновна Кебадзе. Всем известно, что Бубина мама — потомок царского рода Багратиони. Но и у моей мамы происхождение очень интересное. Мы, конечно, соперничать с Багратионами не можем, но со стороны бабушки, маминой мамы, у нас достойная родовая ветвь князей Абашидзе. Дед моей бабушки был предводителем дворянства Кутаиси. Довольно влиятельные были люди.

История бабушкиной семьи, пожалуй, заслуживает отдельной книги. Я сейчас так жалею, что не включила в свое время диктофон, когда бабушка вспоминала о своем прошлом. То были удивительные вещи!

Например, она рассказывала о приемах у Матильды Кшесинской, знаменитой балерины и фаворитки Николая Второго. Девочкой бабушка жила в Петербурге. У ее родителей была роскошная квартира на Невском проспекте, с белым роялем в гостиной. Тот прием, о котором говорила бабушка, состоялся незадолго до отъезда Кшесинской в Париж. В России все уже было зыбко и становилось очевидным, что прежнему благополучию приходит конец. Близилось Рождество. В особняк Кшесинской был приглашен весь свет — графы, княгини, князья, офицеры. Моя прабабушка, Варвара Михайловна, тоже была приглашена на прием вместе с детьми. А их у нее было пятеро. Моя бабушка, Марья Спиридоновна, была совсем маленькая и, как все отмечали, очень красивая. У нее были огромные серые глаза, кудри, одним словом, она была похожа на чудесную куклу. У Кшесинской, как рассказывала бабушка, своих дочерей не было. А балерине, видимо, очень хотелось иметь именно дочь.