Мемуары наших грузин. Нани, Буба, Софико

В тот раз бабушка, как она вспоминала, сидела, не шевелясь, на диване — замерла, словно, и правда, кукла. А когда, наконец, сделала какое-то движение, все ахнули — какой ребенок! Сама Кшесинская подошла к моей прабабушке, и попросила отдать ей малышку, хотела забрать ее с собой в Париж. Обещала сделать из нее прекрасную балерину. У вас, говорит, пятеро дочерей, а у меня — ни одной. Бабушка рассказывала обо всем этом очень образно, она ведь была актрисой. По ее словам, Кшесинская получила такой ответ: вот у меня пять пальцев, какой из них вы мне отрежете? Это мои дети, никого из них отдать я не могу.

Помню, я еще бабушке сказала — лучше бы тебя отдали, ты бы уехала в Париж и прожила совсем другую жизнь. Потому что здесь у нее жизнь была тяжелейшая. Она — самая младшая из сестер. Старшие повыходили замуж за очень серьезных людей, и когда в 1917 году случилась революция, кто-то из них эмигрировал, и вся семья распалась.

Прадедушка, Спиридон Кебадзе, служил в царской армии. Когда он лежал раненный в госпитале, подарок ему преподнесла сама государыня. Спиридон был из простых, что называется, не благородных кровей. Но своим талантом и трудолюбием сумел дослужиться до полковника царской армии и жениться на княжне Абашидзе. Жили мои предки в Петербурге яркой светской жизнью.

Бабушка вспоминала, как ее родители оставили свой прекрасный дом. Их вынужденный отъезд из Петрограда — это просто хождение по мукам. Прабабушка успела сложить все свои драгоценности в большой ларец, скрутила все, что можно было унести из одежды, в узлы. Но выйти из дома не успели, — пришли представители революционного комитета. Физически спастись удалось благодаря денщику моего прадеда. Потому что когда незваные гости начали искать хозяев, денщик спрятал их в своей маленькой комнатке, где-то внизу. А вооруженным визитерам сказал, что хозяева уже ушли. Так прадед и выжил, иначе бы его расстреляли прямо на месте.

Из Петрограда они отправились в Грузию — с мытарствами, через Баку. Естественно, по дороге все свое добро продали, пережили дикий голод. Прабабушка ничего не умела делать, вообще понятия не имела о хозяйстве. Один раз сварила курицу прямо с перьями. Поэтому на мою бабушку тяжелая доля легла с самого детства. Она пережила войну, вышла замуж, родилось двое детей — моя мама и ее брат.

Вот в такую семью попал Буба. И бабушка, и дедушка — представители старой тбилисской интеллигенции, с изумительным кругом общения, с чудесным образованием. Бабушка прослужила в русском драматическом театре имени Грибоедова 55 лет, была заслуженной артисткой Грузии. Мамин отчим, Мавр Пясецкий, тоже был очень известным актером Грибоедовского театра, народным артистом. Для меня — он родной дедушка, другого я и не знала.

У нас дома было очень весело. И, конечно, Бубе это безумно нравилось. Бабушка тоже сумела по достоинству оценить зятя. Они были с колоссальным юмором, у нас постоянно случались какие-то посиделки.

Я сама закончила русскую школу. В Тбилиси же в основном преподавали на грузинском. И я тоже поначалу ходила в грузинскую школу, номер один, которая считалась самой престижной. Но потом, когда мы с мамой переехали к бабушке с дедушкой, встал вопрос моего образования — дома-то все говорили по-русски. Потому что бабушка, хоть и была чистокровной грузинкой, но приехала из Петербурга, здесь работала в русском театре, и с дедушкой говорила тоже по-русски. Мама моя — тоже самое. В результате взрослые не могли меня проверять — как я занимаюсь, как выучила уроки, да элементарно, что пишу. При том, правда, что училась я всегда очень хорошо. И в итоге меня перевели в русскую школу. О чем я никогда не жалела.

Театр имени Грибоедова находился совсем недалеко от нашего дома. Бабушке и дедушке нужно было только пройти несколько метров от улицы Дзержинского до проспекта Руставели, где находился театр. Безумно жаль, что старое здание снесли, когда строили универмаг. Это — трагедия! Такой особняк уничтожили, не сохранились такую красоту! Из-за бетонной коробки снести красивейший особняк, перед ним был роскошный фонтан, разбит сад, сам дом был весь сине-белый, интерьер выполнен в стиле ар-нуво. Мама моя до сих пор почти рыдает что не уберегли ту красоту. Она, между прочим, со своим братом, моим дядей, принимала участие в старых постановках. Когда были нужны дети для спектакля «Дети Ванюшина», выбрали именно маму и дядю. Так что у нас несколько поколений за кулисами выросло.

Вокруг меня — сплошные кулисы. И иной альтернативы, кроме как идти на актерское, не было никакой и никогда. Я с тех пор, как себя собой ощущаю, знала, что буду никем другим, а только актрисой. Вначале, в детстве, меня немножко манил балет, потому что я выросла в этой атмосфере, первым моим соприкосновением с театром был именно танец. Уже в три года сидела на ступеньках оперного театра на всех премьерах, росла в балетных кулисах, помню запах специальной морилки, развешанные пачки.