Мемуары Ведьмы. Книга Первая

Жена помогла ему снять куртку, и внезапно на его плече боковым зрением я заметила что-то подвижное и темное. На секунду мне показалось, что это дымчатый котенок и в груди пронеслось радостное возбуждение. Я уже представляла, как мы будем играть с ним, и пристально посмотрела на плечи и руки дяди Вани, но там ничего не было. Я снова отвела взгляд от него на стену, и снова моё боковое видение словило, как что-то маленькое и темное бродит по его плечам. Эта погоня за неуловимым живым дымком полностью захватила меня. Я пыталась сконцентрироваться и медленно переводила взгляд от стены все ближе и ближе к плечам мужчины, чтоб в какой-то момент суметь рассмотреть этого серого прыгуна. Но он как-то уж очень ловко и проворно ускользал от моего взгляда. Отец подруги помыл руки и сел к нам за стол. Мать принесла ему чай и пирожки на тарелке. Сейчас, когда он сидел так близко ко мне, я могла видеть лучше уголком своего правого глаза. Смотря на свой чай в упор, я концентрировалась на боковом зрении, и снова увидела, как комочек бродит от одного плеча к другому и обратно. Он немного колебался, то есть был яснее виден на несколько секунд, а потом становился прозрачнее на это же малое время. Исчезая в одном месте, он вдруг появлялся снова, сдвинувшись на небольшое расстояние, в другом. Вдруг он совсем исчез. В этот самый момент мужчина уставился на крестик наклонившейся над ним жены, который повис прямо перед его носом. Когда женщина отошла от стола я вдруг увидела, как комочек вылез из уха мужчины и снова стал перемещаться, будто мигая и смешиваясь с воздухом. Я не могла ни есть, ни пить, настолько меня заворожило это полупрозрачное существо, что я просто пялилась на него уголком своего правого глаза, если такой зрительный прием можно вообще описать словом «пялиться». Вдруг оно замерло и будто тоже стало смотреть на меня. У существа абсолютно точно не было глаз, но я могла всем своим телом чувствовать тяжесть его взгляда. Оно, перебирая лапками, которые слабо вырисовывались из силуэта, шагало в мою сторону по плечу мужчины. Вдруг комочек, кажется, чуть поразмыслив, метнулся снова в ухо дяди Вани, который в тот же момент резко повернулся ко мне и выпалил:

— А ты почему не дома?

Я не могла говорить. Так много мыслей было от увиденного мной, что ответ на этот простой вопрос никак не приходил мне в голову. Мужчина смотрел на меня большими удивленными глазами, можно было подумать, что он видит меня впервые. Вдруг, я заметила черный дымок, который скользнул по его белкам в левом глазу, а погодя и в правом. Видимо моё лицо выразило испуг, и он резко прищурил глаза.

— Бабка за тобой твоя придет или сама домой побежишь? — снова спросил он. И опять я не могла дать ответ. Обычно я ходила одна до темна. Но тут была гроза, и никто не знал, когда она закончится. Так что на этот вопрос у меня тоже не было ответа. Вдруг он посмотрел вдаль и резко ударил кулаком по столу. Повернулся ко мне, с нечеловеческой скоростью наклонившись совсем близко к лицу, и произнес:

— Я с кем сейчас разговариваю?

Я все еще молчала, сама поражаясь своей немоте. Он наклонился низко и заглянул мне в глаза. В этот момент мне по-настоящему стало страшно. Его глаза были полностью черные, невозможно было различить ни радужки, ни зрачков, все было сплошным черным дымом.

После первого же моего столкновения с потусторонними силами, бабушка научила меня читать заклинание-оберег. Но в самые нужные моменты я напрочь забывала колдовской язык и по привычке читала молитву "отче наш", которой когда-то обучила меня мама. Зашевелив губами, я быстро произнесла слова молитвы в своей голове, стараясь не смотреть в сторону дяди Вани. Он мгновенно отстранился назад, и я увидела, как темный дымчатый комочек вышел из уха и снова замаячил на широких плечах своего хозяина. Я посмотрела вопросительно в лица, сидящих с нами за одним столом, Марины и ее матери. Они выглядели спокойно и беседовали о том, как много гроз в этом году и о том, что по сельским приметам лето должно быть жарким. Я понимала, что они не видят ровным счетом ничего из того, что вижу я. Вопросы ко мне их отца и его раздражительный тон не казались им угрожающими, видимо интонация в его голосе слышалась для них иначе.