Мемуары Ведьмы. Книга Первая

Наш деревенский дом был достаточно большим снаружи, но внутри он состоял всего из двух комнат. К большой комнате не разделяясь стенами, прилегала кухня. У веранды была своя дополнительная дверь, которая на время холодов закрывалась, сохраняя тепло в доме. Стояла поздняя весна, начиналось лето, и сейчас дверь веранды была всегда открыта, давая обзор на большие стекла с белыми занавесками и массивную входную дверь. Наш зал был просто огромным, впрочем, и спальня моих прародителей была чрезмерно просторной. Я знала точно, что больше ни у кого в деревне дом не поделен всего лишь на две комнаты, подобно нашему. Но, по мнению бабушки, пространство тоже было живое и нуждалось в свободе. Если человек пытался запереть его в тесных стенах, то оно уставало и начинало давить на своего хозяина.

Каменный снаружи и отделанный деревом изнутри, этот дом в летний дождливый день приобретал насыщенный медовый оттенок и благоухал Осиной. Мебель в большой комнате была изготовлена из темного дерева и покрыта сияющим лаком. Цвет ее был значительно темнее стен, но все вместе смотрелось очень тепло и изящно. Ни ковров, ни картин у нас не было, зато диван, кресла и мою кровать украшали кружевные накидки цвета молока и декоративные подушки с ручной вышивкой полевых цветов.

Я любила бабушкин дом, мне действительно было очень хорошо в нем, особенно в этой большой комнате, которая сейчас в свете настольной лампы казалась мне такой теплой и одновременно невероятно надежной. Не портил уюта и тот факт, что в каждом углу ее под самым потолком были начерчены белые символы. Они четко просматривались даже в полумраке, где-то по одному лаконичному, где-то по два, будто сопряженных друг с другом. Сейчас из того места, где я сидела, над входной дверью можно было отчетливо различить большой красный крест с явно не православными символами по четыре его стороны. Этот символ притягивал взгляд не только своими размерами и необычностью, но еще и тем, что его никто даже не собирался прятать. Он красноречиво рассказывал об убеждениях хозяйки дома и о роде ее занятий. Внизу по краю плинтуса виднелась белая полоса, замыкающаяся по периметру комнаты. Посередине лежал яркий круглый ковер, связанный по кругу крючком из толстых нейлоновых нитей. Он в свою очередь не только придавал сочных красок интерьеру, но и покрывал один из самых древних магических символов, который постоянно проверялся моей бабушкой на наличие потёртостей. Как только обнаруживалась прерывистость хотя бы одной из линий, она незамедлительно приводила все в должный вид, так, словно от его целостности зависела жизнь обитателей этого дома.

От магических знаков я перевела взгляд в окно. Оно манило меня и так звало усесться на самодельную кушетку с мягкой расшитой подушкой. Почему-то мне всегда нравилось наблюдать за непогодой, будь то снежная буря или ненастный дождь. И сейчас я наслаждалась этим ливнем, со всеми его бесконечными вспышками молний и раскатами грома. Мне, в самом деле, нравилось это чувство превосходства природы над человеком, когда она показывает всю свою мощь, а мы лишь трепещем перед нею, взывая прекратить свое буйство. Как часто вы говорили с природой, когда был ясный солнечный день? И как часто просили шторм прекратиться, когда становилось по-настоящему страшно. Так устроен человек, что лишь в страхе, он способен уважать, ценить и прислушиваться. Думаю, на тот момент эта радость от сокрушительных демонстраций природы, была сродни моего раннего понимания Бога.

Вдруг за окном сверкнула необычайно яркая вспышка, и тут же последовал сильный грохот. Мы с бабушкой синхронно подпрыгнули, а свет в комнате погас.

— Ночь набирает обороты, — пошутила бабушка, зажигая свечу на кухонном столе.

И я снова ощутила радость от нашей планировки дома, кода было очень сложно внезапно остаться в полном одиночестве.

— Бабуля, а вся нечисть боится молитв? — спросила я лишь спустя полчаса, как закончила свой рассказ. Бабушка не торопилась разъяснять, что это был за дымок, и мне пришлось самой несколько раз заводить разговор о сегодняшнем происшествии.

— Те, что пострадали от сильного экзорциста, те бояться. Но некоторые бесы не сталкивались с христианством за свой век, поэтому не бояться молитв.

— Так это был бес… А моей молитвы он испугался?

— Я не думаю, что он сильно испугался того, что ты там устроила. Однако ты видела его, и он это понял.

Я смущенно опустила глаза, и потерла руки.

— Откуда этот бес взялся? Почему вообще в людей вселяются бесы?

— Я не знаю, откуда он взялся, «из леса, вестимо», — скарикатурничала бабушка, — обычно бесы завладевают человеком, который к ним взывает. Но бывают исключения, когда бес был заточен и по ошибке выпущен. Тогда он может завладеть первым, кто попался на его пути.

Во мне снова разгорались искры страха, когда я, уже было совсем, успокоилась.

— Бабуль, я боюсь за Марину и ее маму, вдруг он что-нибудь с ними сделает?