Мемуары знатной дамы: путь от фрейлины до эмигрантки. Из потонувшего мира

Мой супруг имел трех братьев: один из них Владимир, флигель-адъютант императора Александра III и командир гвардейского Семеновского полка, был отцом г-жи Эттер и прелестной княгини Орбельяни. Он был женат на известной красавице княгине Екатерине Мещерской, бывшей мне постоянно верным другом. Второй брат Константин, также полковник гвардии, был сначала женат на графине Канкриной, затем на m-lle Богдановой, дочери курского предводителя дворянства. Третий – Михаил был военным атташе в Париже и умер в молодости.

Три сына моей невестки были убиты во время революции. Один командовал в 1917 году эскадроном гвардейских гусаров, и этот красивый 25-летний молодой человек в первые же дни революции был замучен насмерть своими солдатами. Ему выкололи сперва один глаз, чтобы он мог другим видеть трагическую кончину командира Кавалергардского полка графа Менгдена и уланского ротмистра фон Экеспаре. Затем выкололи другой глаз и замучили до смерти, ломая ему пальцы рук и ног, о чем свидетельствовали показания его денщика. Когда несчастная мать явилась на следующий день забрать труп сына, то она нашла лишь окровавленную массу костей и мяса.

Каждый солдат его эскадрона раздирал его тело своими шпорами! Оба моих других племянника, Николай, церемониймейстер двора, и его старший брат Петр, владелец одного из красивейших майоратов в России в Курской губернии, были также убиты, один – матросами в Крыму, другой большевиками на Кавказе. Петр Клейнмихель был женат на дочери известного атамана донских казаков, генерала Шилова. После того, как его дети, подобно многим из нас, лишились всего, они зарабатывают теперь свой хлеб насущный, дочь – в одном из учреждений Красного Креста в Берлине, сын – на какой-то службе в Лондоне.

В 1877 году муж мой получил в командование бригаду, но состояние его здоровья не позволило ему принять этот пост. У него стала развиваться скоротечная чахотка, нас послали в Ментону, где несколько месяцев спустя, к моему глубокому горю, я его потеряла. Я перевезла его труп в Россию, в наше имение, где его предали земле.

Константинополь. 1880 Г

Мой брат был назначен военным атташе в Араб-Та-биа. К концу войны 1877–1878 гг. он был офицером штаба Скобелева; Куропаткин (бывший впоследствии военным министром) был ранен, Скобелев назначил моего брата на место Куропаткина и доверил ему командование корпусом в бою при Чаталдже. Этот бой кончился большой победой для нас. Брат мой был награжден Георгиевским крестом и по докладу Скобелева императору Александру II был назначен его флигель-адъютантом и получил полковничий чин. Ему было тогда всего 27 лет. Он был высокий безбородый блондин и выглядел восемнадцатилетним юношей. Хорошо образованный, он владел несколькими языками; по внешности он походил на аристократа времен Людовика XIV. Он был отмечен в книге Гордона Стори: «With the Russians in Mandchuria[12]». Капитан Камперио в своем описании Русско-японской войны также посвящает моему брату восторженные строки. Мы с братом были в очень близких отношениях, и для меня было большой радостью, когда он пригласил меня сопровождать его в Константинополь…

Мы ехали из Одессы на французском пароходе и остановились на восемь часов в Бургасе. Этой остановкой мы воспользовались для прелестной прогулки верхом вовнутрь страны. Не останавливаясь в Константинополе, направились мы в Буюкдере, резиденцию русского посла, и брат мой, оставив меня в единственной в Буюкдере скверной гостинице, сам направился к князю Лобанову передать ему телеграмму министра иностранных дел. Князь Лобанов знал моего брата с детства. Он принял его чрезвычайно сердечно и пригласил нас обоих переехать к нему. Я провела у него три восхитительные недели; развлечения сменялись одно другим – частые поездки в Константинополь, то на паровой лодке, то на сторожевом пароходе, постоянно стоявшем у здания посольства; то верхом по окрестностям в сопровождении князя Лобанова. Мы провели незабвенные дни у «Сладких вод» Азии и Европы. Я неустанно восхищалась стройными минаретами, уходящими в голубое небо, каюками с их таинственными женщинами, закутанными в вуаль, красивыми лодками с 12 гребцами в шитых золотом крутках, всей этой картиной Востока, опьяняющей каждую художественную душу. Вечера мы проводили у Лобановых, где нас ждал постоянно прекрасный обед, за которым находилось обыкновенно большое общество, так как все холостые секретари, драгоманы, приезжие консулы и т. д. всегда приглашались на эти обеды. Посол был очень гостеприимен, но не со всеми одинаково любезен. Он отличал секретарей посольства от служащих в азиатском департаменте, часто игравших на Востоке большую роль. Должна признаться, что я была несколько смущена, заметив, что на разных концах стола подавались разные вина и даже разные блюда. Впоследствии столь известному драгоману Максимову было поручено князем Лобановым постоянно нам сопутствовать в наших поездках в Стамбул.