Читаем Мемуары полностью

Мемуары

Александр Колесников , Екатерина II Великая , Кардинал де Рец , Лени Рифеншталь , Франсуа Ларошфуко , Эмма Герштейн

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь,Гром ударь в тесины новые,Крупный град по стеклам двинь — грянь и двинь, —А в Москве ты, чернобровая,Выше голову закинь.Чародей мешал тайком с молокомРозы черные, лиловыеИ жемчужным порошком и пушкомВызвал щеки холодовые,Вызвал губы шепотком…Как досталась — развяжи, развяжи —Красота такая галочьяОт индийского раджи, от раджи —Алексею что ль Михайлычу, —Волга, вызнай и скажи.Против друга — за грехи, за грехи —Берега стоят неровные,И летают — по верхам, по верхам —Ястреба тяжелокровные —За коньковых изб верхи…Ах, я видеть не могу, не могу —Берега серо-зеленые:Словно ходят по лугу, по лугу —Косари умалишенные…Косит ливень луг в дугу.

Савелово 4 июля. 37.

И еще одно стихотворение савеловского цикла, вероятно, неизвестное Рудакову, но, к счастью, сохранившееся. Оно обращено, как уже было сказано, к Елекониде Поповой.

С примесью ворона голуби,Завороненные волосы.Здравствуй, моя нежнолобая,Дай мне сказать тебе с голоса,Как я люблю твои волосыДушные, черноголубые.В губы горячие вложеноВсе, чем Москва омоложена,Чем молодая расширена,Чем мировая встревожена,Грозная утихомирена.Тени лица восхитительны:Синие, черные, белые,И на груди удивительныЭти две родинки смелые.В пальцах тепло неслучайное,Сила лежит фортепьянная,Сила приказа желаннаяБиться за дело нетленное.Мчится, летит, с нами едучи,Сам ноготок зацелованный,Мчится, о будущем знаючи,Сам ноготок холодающийСлавная вся, безусловная,Здравствуй, моя оживленнаяНочь в рукавах и просторноеКруглое горло упорное.Слава моя чернобровая,Бровью вяжи меня вязкою,К жизни и смерти готовая,Произносящая ласковоСталина имя громовоеС клятвенной нежностью, с ласкою.

8 июня 1935 г. Рудаков передает «разговор о последних вариантах "Да, я лежу в земле"». (Это стихотворение напечатано с вариантами в издании: Мандельштам О. Стихотворения. С. 180 и 300.)

«М: – Сказал "Я лежу", сказал "в земле" — развивай тему "лежу", "земля". Только в этом поэзия. Сказал реальное, перекрой более реальным, его — реальнейшим, потом сверхреальным. Каждый зародыш должен обрастать своим словарем, обзаводиться своим запасом, идя (одно слово неразборчиво. — Э. Г.), перекрывая одно движенье другим. Будь

рифма, ритм… все недостаточно, если нет этого. Получится канцелярская переписка, а не стихи. Надо не забывать, что был Хлебников, что у меня были хорошие стихи… Этого правила не понимали некоторые акмеисты, их последыши, вся петербургская поэзия, вся официальная советская поэзия (пауза). Сергей Борисович, давайте писать книгу о поэзии!..

Я: — Нет. Так как вы на некоторые вещи смотрите иначе, чем я. (Пауза.) Согласившись, я должен был бы сплясать индейский танец на Гумилеве.

М: — (Пауза.) Он отвечал… этому… правилу.

Опять пауза. Сидим мы у стола. Пожевав губами, он поднимается, идет к кровати и ложится носом к стене. Я записываю этот листок».

Вернемся к истории стихотворения «Не мучнистой бабочкою белой». Напоминаем его текст:

Перейти на страницу: