Мэн-кэ

На следующий день за обедом все пришли в замешательство. Хозяйка прочла письмо племянницы. Мягко и сдержанно Мэн-кэ благодарила тетку за доброе к ней отношение, но жаловалась на свой строптивый характер, из-за которого ей постоянно приходилось страдать. Праздная жизнь, писала она, непременно вызвала бы у нее дурные наклонности, поэтому она уходит. Родные сокрушенно вздыхали.

Сяо-сун и Тань Мин на первых порах почувствовали разочарование, но вскоре оно прошло – у Тань Мина была мисс Ян, за которой он волочился, а у Сяо-суна, кроме госпожи Чжан, – еще две подруги, весьма многообещающие. Поэтому с уходом Мэн-кэ они не так уже много потеряли.

3

Мэн-кэ покинула дом, в котором жила, потому что ей опротивело царившее там лицемерие, причинившее ей столько страданий. Но вместо светлой дороги она попала в глубокий омут.

Никогда не задумываясь над своим будущим, она совершила в жизни немало опрометчивых поступков, которые принесли ей несчастья. Но можно ли ее винить в этом? Ей следовало бы служить народу, пойти работать в школу, на фабрику, но на это у нее не хватило ни сил, ни способностей. Учиться? Нет, она смертельно устала от бесконечной смены преподавателей и студентов. Ей следовало бы пожертвовать собой, устроиться сиделкой в больницу и целыми днями утешать больных. Но для этого у нее не было ни мужества, ни терпения! Может быть, пойти в няньки? Ведь она любит детей. Но разве решилась бы она жить вместе с людьми низших классов: с поварами, лица которых лоснятся от жира, с хитро улыбающимися слугами, с вороватыми служанками?! Можно, конечно, вернуться к тетке. Она тупо глядела на оставшиеся несколько десятков юаней и с негодованием думала: «Зачем мне возвращаться? Я не вынесу жизни в их доме!»

Наконец Мэн-кэ решилась осуществить свою давнишнюю мечту – она и не представляла себе, что бросается в омут.

Несколько дней подряд ее можно было встретить на многолюдных шанхайских проспектах среди мужчин в остроносых ботинках и шелковых кашне и женщин в широких брюках. Наконец она очутилась на какой-то сравнительно тихой улице и остановилась у ворот дома, окруженного черной бамбуковой оградой. На ограде с трудом можно было различить несколько поблекших от времени иероглифов: «Театральное общество «Луна».

За воротами никого не было, и Мэн-кэ осмелилась войти во двор. При ее появлении в прихожей дома из-за конторки, огороженной медной сеткой, показалось плоское лицо:

– Эй, ты по какому делу?

Вслед за плоским лицом высунулась голова парня – судя по внешнему виду, слуги или шофера. Несколько мгновений он бессмысленно смотрел на посетительницу, затем хлопнул плосколицего по плечу.

Мэн-кз подошла к доске, висевшей па медной сетке, где был указан порядок получения жалованья актерами.

– Моя фамилия Линь. – Она опустила руку в карман. – К сожалению, забыла визитную карточку…

– Кого тебе надо?

– Господина Чжана? Или, может быть, господина Гуна? – вмешался парень, желая ей помочь.

– Мне бы хотелось повидаться с вашим директором…

– Ха! С директором? По утрам его не бывает.

– А… когда можно…

– Ты с ним знакома?

– Нет!

– Ха-ха… – Парень снова осклабился. – Приходи завтра.

– В первой половине дня?…

– Один бог знает, будет ли в это время директор.

– Кто еще у вас тут главный? Я хотела бы поговорить…

– А ты по какому делу?

– Извините, моя фамилия Линь.

– Ха-ха, – теперь плосколицый расплылся в улыбке, от глаз его остались только узенькие щелки. – А-бао, доложи господину Чжану, с ним желает повидаться барышня Линь.

На последних словах он сделал ударение, сверкнув при этом желтоватыми белками прищуренных глаз и смерил Мэн-кэ циничным взглядом.

Через минуту парень вбежал в прихожую:

– Пожалуйста, барышня!

Улыбаясь во весь рот, он повел девушку в дом.

В приемной на тахте, покрытой парчой, полулежал молодой человек в темно-зеленом шерстяном костюме иностранного покроя и лениво разглядывал стоявшие на подоконнике цветы. Услышав скрип двери, он встал, сохранив непринужденную позу, стряхнул в пепельницу пепел от сигареты и шагнул навстречу посетительнице. Слегка согнувшись и наклонив голову, вкрадчивым голосом произнес:

– А-а, барышня Линь, садитесь, пожалуйста!

– Право, я так бесцеремонна, но у меня…

– Пустяки! Правда, директора нет, но если у вас важное дело, можем поговорить.

С этими словами он протянул Мэн-кэ визитную карточку, на которой значилось: «Чжан Шоу-чэнь, уроженец провинции Цзянсу, режиссер театра и кино, специалист по американской драматургии».

Мэн-кэ кивнула головой.

– Простите, я забыла свою визитную карточку. Меня зовут Линь Лан.

– О, это не имеет значения! Пожалуйста, садитесь! Я полагаю, вы пришли по делу, барышня Линь? Может быть, у вас есть замечания по недавно поставленной нами пьесе «Веер молодой госпожи»? Или вы нашли неудачные места в фильме «Праздничная ночь в Шанхае»? Прошу, говорите, не стесняйтесь! Если вы посоветуете что-нибудь ценное для нашей фирмы или для меня лично, мы с удовольствием примем ваше предложение.