Менестрель. Вперед, Менестрель!

Зачем ты приходишь, когда тебя никто не просит, бередишь старые раны своими песнями и вновь исчезаешь — уже навсегда. Не прийти к твоей могиле и не припасть губами к пыли стальной таблички с твоими именем. Да и помнит ли кто твое имя? От тебя остались лишь пара строчек, полузабытый мотив, тихий шепот и стертое временем воспоминание о твоем лице.

Вперед, Менестрель!

Не поклониться тебе до земли, не вернуть даренного счастья, не поцеловать край твоего никогда не застегивающегося пальто. Что же ты наделал?

Вперед, Менестрель!

Уходи! Не оглядывайся! Что мы для тебя — всего лишь тени на бесконечном пути в небытие и забвение. Что ты для нас — легкое мелькание шелкового черного плаща, печальный взгляд, лютня и пыльные ботфорты. И все же об утерянном ты не скорбишь. Но почему же так мучительно больно сознавать, что ты не узнаешь меня на улице, не подойдешь, не поклонишься, не поцелуешь кончики пальцев, не засмеешься — открыто и радостно. Что тебя больше нет…

Вперед, Менестрель!

К эшафоту, к казни, от которой не спастись, да ты и сам не захочешь бежать. Ты знаешь, что это необходимо, что это плата за все, за твою жизнь, за твои песни, за твою любовь к миру.

Куда уходят менестрели? Для них, должно быть, есть свой особенный рай, где их понимают и не унижают на каждом шагу, где они нужны.

Вперед, Менестрель!

Как умирают Менестрели? В грязи и забвении, в равнодушии окружающих и одиночестве.

Уходи, Менестрель, убегай! Не старайся быть сильнее этой кармы. Просто беги от нее, возвращайся туда, где ты нужен, к тем, кто ждет тебя, но… Но ты Менестрель. Ты никогда не вернешься туда, где тебя уже поняли и готовы принять. Там ты не нужен. А бежать…

Ты никогда не побежишь. Даже стоя с петлей на горле и вдруг услышав, что тебя помиловали, ты сам спрыгнешь со стула, чтобы все было так, как и положено. Последнее выступление на эшафоте. И твоя голова — в корзину. И похороны — без памятника и памяти. Все.

Так вперед, Менестрель!

Вперед!

Вперед…