Меня хранит твоя любовь

Мейсон подвел Рози к ряду кресел и с мягкой настойчивостью усадил в одно из них, сам встал напротив. Марни уселась рядом с Рози, готовая оказать любую необходимую поддержку.

— Она не хочет иметь со мной ничего общего, не так ли?

Мейсон пытался подыскать нужные слова. Таким он ей совершенно не нравился — слишком осторожный, насупленный, нервозный.

— Не так. Она… твоя мать умерла, Рози, — наконец выдал он. — Мне очень жаль.

— Умерла? — Удар оказался чрезвычайно болезненным. — Когда? Как?

— Автокатастрофа, всего неделю назад, вот потому я и не знал ничего, отправляясь в Калифорнию. Но мне удалось поговорить с соседкой. И вот еще — я привез тебе это.

Он вытащил из кармана фотографию, протянул ей.

Качественный снимок женщины, стоящей на зеленой лужайке, собирающейся заняться приведением в порядок цветов. Она казалась счастливой, хорошенькой. И хотя накопившиеся у Рози вопросы остались без ответов, она теперь видела лицо, с которым могла связать слово «мама».

— Какая красавица, Рози, — сказала Марни, сочувственно пожимая ей локоть. — Ты так на нее похожа.

Нахлынувшие переживания сжали Рози горло. Она сама не понимала, что чувствует. Должна ли она горевать по кому-то, кого, как давно уже уверила себя, искренне ненавидела? И правильно ли ощущать пустоту в груди оттого, что никогда ей не придется встретиться с матерью лицом к лицу?

— Что еще ты узнал?

— Ну… они с мужем жили тихо, соседи их любили.

— Значит, она была замужем. Были у нее другие дети?

— Хм… нет.

— Какие-нибудь соображения, почему она бросила меня? — спросила Рози.

— С одной соседкой они были довольно близки. Я разговаривал с той женщиной, объяснил причины своего визита. Она сказала, что пару раз в порыве откровенности твоя мать упоминала о тебе. Она-то есть соседка, сказала, что твоя мать искренне сожалела о совершенном поступке, но в то время она была совсем юной и запуганной. Твоя мать надеялась, что сейчас у тебя все в порядке и ты простила ее.

— Правда?

— Конечно, правда. Твоя мать любила тебя, Рози. На свой манер, конечно. Я уверен — она очень тебя любила.

Рози кивнула. Потом еще раз.

— Ладно, теперь я знаю, да?

— Да, теперь ты знаешь, — подтвердил Мейсон.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пришло лето, а вместе с ним в городке появились толпы туристов.

Рози с гордостью причисляла себя теперь к коренным жителям Гавани шансов. И даже не заметила, как и к ней прилипла привычка перемежать любой рассказ характерным «э?».

Она стала полноправным членом сообщества городка. У нее появились собственная библиотечная карточка и адрес электронной почты, и, по настоянию Марни, она даже вступила в городской клуб «Украшения», где помогала местным дамам высаживать маргаритки на клумбах у центральных магазинов города.

Нельзя было назвать официальным ее статус в семье Мейсона, но Марни обращалась к ней, как к «тете Рози», когда нежно упоминала о малыше, растущем в ее теперь слегка округлившемся животе. Более того, Марни частенько пеняла Мейсону, что, мол, пора завязывать с холостяцкой жизнью и что они с Рози могли бы поторопиться, чтобы у ее малыша был приятель для игр.

На данный момент, убеждала себя Рози, у нее есть больше, чем можно было надеяться. Ей не требуется кольцо или белоснежное платье с шикарным букетом. Не требуется стоять у алтаря в маленькой белой церквушке, которую они с Мейсоном исправно посещали теперь по воскресеньям. Мейсон любит ее, хочет ее. Вот оно — чудо само по себе.

Но Рози знала, что в их отношениях что-то поменялось сразу после его возвращения из Калифорнии. И никак не могла взять в толк, в чем состоит перемена. Он просто не был таким, как раньше. Они все так же каждую ночь занимались любовью, подчас ей даже казалось, что в его неистовости есть какое-то отчаяние. А иногда она ловила на себе его задумчивый, вопрошающий взгляд. Или он начинал говорить о чем-то важном — и внезапно замолкал или резко менял тему.

Темп жизни в Гавани шансов рос вместе с температурой воздуха. Туристы наводнили городок и близлежащие окрестности. Неоновое объявление «нет мест» под вывеской местной гостиницы теперь горделиво сверкало каждый уикенд, а с приближением Четвертого июля — часто и в будние дни. Покрывала и зонтики от солнца густо усеяли общественный пляж, хотя озеро Верхнее нельзя было назвать радушным хозяином: оно никогда не нагревалось достаточно, чтобы позволить что-то большее, чем секундное погружение в его ледяные воды.

Каменистый пляж недалеко от маяка не отличался привлекательностью, а потому был довольно пустынным. Рози же любила проводить утро здесь, наслаждаясь пригревающими лучами солнца и слушая мерный шорох набегающих на берег волн.

Вот и сегодня Рози сосредоточенно созерцала проходящую мимо баржу с железной рудой, когда на нее упала тень. Обернувшись через плечо, она увидела морщинистое, вечно недовольное лицо Бергена.

— Босс желает знать, не сможешь ли ты поднять свою очаровательную задницу и приступить к работе часа на два пораньше. Марни плохо себя чувствует.

Проигнорировав ту часть фразы, где упоминалась нижняя часть ее тела, она спросила:

— С ней все в порядке?