Меня нашли в воронке

Минут через тридцать Виталик рискнул, махнув рукой Захару — мол, за мной.

Похоже, им чертовски везло. Несмотря на свет, их так и никто не заметил.

Пока они не доползли до конца лощины к выходу на поле перед нашими траншеями.

А вот там то и оказался тот самый ряд колючки с навешанными на нее консервными банками.

— Чего делать будем? — шепнул Захар на ухо Виталику.

— Кино смотрел? — не задумываясь, ответил тот. — Подползаем тихонечко. Я осторожно подымаю проволоку — ты ползешь. Проползаешь — перехватываешь у меня, я ползу — ты держишь. Понял?

Захар кивнул.

— Пошли!

Им опять повезло. Именно в этот момент фрицы перестали бросать свои светюльки.

Очень осторожно… Очень медленно… Очень бесшумно…

Но они переползли через колючку. И свалились в новую воронку.

И гансы опять закидали ракеты.

Виталик беззвучно засмеялся:

— Как будто помогает кто-то! Вот верил бы в Бога, решил бы что ангелы. Передохнем.

Лежали почти час, уже не рискуя на нейтралке ползти под светом.

Как только немцы сделали перерыв — дернулись вперед. Перебежкой. Захар впереди, Виталик сзади.

Виталик!

Тишину уже майской ночи разорвал грохот взрыва.

Захар свалился, подрубленный взрывной волной.

Сзади гортанно заорали что-то, пуская ракеты одну за другой, спереди захлопали десятки одиночных выстрелов.

Захар обернулся и увидел корчащегося, поджавшего ноги Виталика. Подполз обратно и увидел как тот, прокусив губу до струйки крови и вытаращив белые от боли глаза, старается не кричать. Вертясь на одном месте, он обхватил ноги руками и поджал их к себе.

Захар сунулся туда и обомлел, увидев, как вместо правой ступни, торчат сахарно-голубоватые, в свете немецких ракет, осколки костей и хлещет черная кровь.

Он так и не понял, как это смог сделать, взвалив на себя почти центнер, пробежать несколько десятков метров в длиннополой, путающейся под ногами шинели, под обстрелом, по разбитой воронками земле.

Но смог. С разбега прыгнув в нашу траншею…

Он слабо понимал — что происходит, словно пьяный, воспринимая суматоху вокруг. Кто-то потащил Виталика по жирной грязи, кто-то лупил по щекам, чего-то спрашивая…

…Через час, после того как напоили крепким — и сладким! — чаем, Захара привели в командирскую землянку.

Там сидели три мужика — двое с тремя кубиками на малиновых петлицах, а третий с одной шпалой.

В кубиках и шпалах Захар разбирался не больше, чем японских иероглифах. Чего-то помнил, например то, что шпала — это, вроде бы, больше, чем кубик. Но насколько больше одна шпала трех кубиков? И почему у одного звезда на рукаве над углом шеврона? Ладно… Разберемся, по ходу…

Его размышления прервал голос «шпалы»:

— Ну?

— Э? Чего? — удивился Захар.

— Боец, охамел?

Захар вспомнил, что надо представиться.

— Захаров Георгий Анатольевич. Рядовой. — И приложил руку к рыжей от грязи пилотке.

Командиры с кубиками засмеялись, а «шпала» покачал головой:

— А по форме разучился, твою мать?

Захар вспомнил, чему его учил Виталик:

— Рядовой Захаров!

— Откуда, рядовой Захаров?

— Оттуда… — кивнул он в сторону двери.

— Клоун, млять? Или контуженный? — разозлился «шпала».

— Это… Ага. Есть немного…

— Полк какой, идиот?

— Аааа… Так это… Вот. — Захар лихорадочно, путаясь в петельках, расстегнул шинельку и стащил гимнастерку.

Командиры с любопытством смотрели на его манипуляции.

Размотав полотнище знамени, Захар развернул его перед собой. В сумрачном свете коптилки, красный цвет почернел, ровно запекшаяся кровь, но золотые буквы все одно ярко светились: «86-ой полк 180-ая стрелковая дивизия».

В землянке повисло молчание…

— Ну, рядовой… Ты, где его взял? Полк же еще осенью погиб… Весь.

Захар, вспоминая легенду, объяснил внимательно слушавшим командирам свою «историю».

— Ишь ты… Чего-то ты не очень похож на бежавшего из плена… Толстоват.

— Извините, товарищ э-э-э… командир! — пожал плечами Захар. — Комплекция такая!

— Ну ладно, с этим пусть в особом отделе полка разбираются. Но все равно, молодец, молодец… — «Шпала» подошел к Захару и похлопал его по плечу. — «Отвагу» заслужил! Если бы с документами был. Ну, ничего, особисты разберутся, попрошу тебя к нам вернуть. ВУС какая?

— А? — не понял Захар?

— Специальность, говорю, какая?

— Географ так то, четвертый курс. — Словно извиняясь, сказал Захар.

— Тьфу ты… Воинская какая? — постучал его по лбу желтым от никотина пальцем командир.

— Рядовой!

— Тебе надо фамилию сменить. С Захарова на Швейка. — Подал голос один из «кубиков». Второй засмеялся, а «шпала» пошел обратно к своему чурбаку, заменявшему табурет.

— А я уж хотел спросить, не родственник ли тебе генерал Захаров, Георгий Федорович! Да у генерала таких родственников быть не может!

Захар расслабился, переступил с ноги на ногу и сказал:

— Хы. Да кабы у меня генерал родственником был бы, разве я бы здесь стоял?

Только по окаменевшему лицу «шпалы» он понял, что ляпнул что-то не то!

— Ты что, сука, себе позволяешь… У самого товарища Сталина сыновья воюют! Яков Иосифович погиб в сорок первом, тебя, сволочь, защищая!

Покрасневший командир подскочил к нему и врезал мощную плюху в правое ухо. И выскочил из землянки.