Меня нашли в воронке

— Хорошо, что туман. Поди не увидят. Вперед, орлы болотные!

И тяжело захлюпал вперед.

— Давай, давай, Рита. Не стой, — подтолкнул ее, опершуюся на слегу, Валера.

— Боже ты мой… — простонала она. — Хорошо комаров нет!

— Ага…

— Фонари! Кирьян Василич! Фонари! — вскрикнул Еж.

Тут же вскинулись вверх парашютики осветительных ракет.

— Ложись! — шепотом, но вскрикнул дед. Все плюхнулись в жижу. Еж, естественно, глотнул ее и стал отплевываться, тихо матерясь.

— Вперед! — пополз дед. Но остановился, оглянулся и сказал. — Минут через двадцать посуше будет. Можно пробежаться. Валерка!

— Чего, дед Кирьян?

— Возьми пулемет у Андрейки. Останься, посмотри. Если гитлеры за нами поползут — придержи. Диск кончится — тикай.

— Понял!

— Кирьян Василич! Может быть, я сам останусь? У доктора нога все-таки…

— Когда, говоришь, немцы под Харьковом ударят?

— 17 мая, вроде бы… А что?

— Ничего. Неделя осталась. За мной! Валера! Долго не сиди тут. Ползи по следу тихонько. Минут через десять. И рачком пяться. Немцы должны по следу пойти.

С далекого уже берега болота застучал пулемет. Рита упала лицом в грязь. Зубы ее стучали — то ли от холода, то ли от страха.

Она подняла голову. Мертвенно-бледный свет висел над топью, превращая ее в странное подобие то ли ада, то ли морга. Дед Кирьян махнул ей рукой и она послушно поползла за ним, раздвигая перед собой упругую грязь.

— Каску надо было взять, — шипел сзади Еж.

«Ничего… Ничего… Ничего… Пуля, сабля, штыки… Все равно… Кто это поет? Еж или я?» — думала она, следя за подошвами сапог деда Кирьяна. — «Господи! Как нам с Ежом повезло, что он с нами оказался, рядом… Что бы мы делали без него, интересно? Лежали бы уже в этих лесах… А мужики сейчас где? Юрка Семененко, Лешка Винокуров, Леонидыч, Толик Бессонов, Маринка… Про Захара с Виталиком хотя бы понятно. Здесь. К нашим ушли. А эти-то где?»

Ответом ей был железный грохот Валеркиного пулемета.

— Ни хера себе лязгает!! — удивленно напугался Еж. — Рита, ходу прибавь!

— Ага, — неожиданно согласилась она.

— Василич! Идут! Ходу, давайте, ходу!

Внезапно жижа потвердела под руками и превратилась в жидкую грязь…

— Встали! Бегом! За мной! — сквозь зубы зарычал, унтер-офицер Богатырев.

— Не могу, я больше… — вдруг вскрикнула ровно птица Рита.

Он подскочил к ней, схватил за вещмешок и толкнул вперед:

— Бегом!

Позади грохотали выстрели немецких карабинов. Изредка взрывался грохотом Валеркин «Дегтярь». И она послушно побежала вперед, удерживаемая за мешок рукой деда.

Бежали, если можно так назвать передвижение по грязи, которая достает всего лишь по щиколотку, минут десять.

— Стой, привал… — и Рита, и Еж, и даже дед дышали уже через раз.

— А чего тихо стало? — вдруг понял Андрей.

Все вдохнули и замерли на выдохе.

И впрямь тишина. Только немцы, но уже вдалеке, шипели ракетами.

А потом кто-то зачавкал в серебристой, подсвеченной сквозь туман луной, темноте.

Они приподняли винтовки, еще сегодня вылизанные под суровым присмотром деда почти до блеска, а теперь извазюканные в торфяной грязи.

Из тумана показался хромающий Валерка.

— Фу ты… Пугаешь, как Фредди Крюгер…

— Это еще кто? — устало спросил Валера и рухнул в мягкую грязь.

— Да так…

— Пулемет где? — шмыгнул носом дед. Видно было, как он тоже измотался.

— Они по следу пошли. Человек десять, может двенадцать. Кучно так. Я их метров на двести подпустил. И влупил очередью длинной. В самую толпу. Не понравилось, сукам. Тут же попадали. Аж брызги по сторонам. От грязи, в смысле. А потом стрелять по мне начали. А я стрельну и отползу тут же, стрельну и отползу… Они пока головы подымают — я уж метрах пяти. А они по выхлопу бьют, дураки! — Валера довольно засмеялся. — Диск кончился, потом второй. Смотрю, обратно поползли. Я подождал, не дурак же. Может обманывают? Неее… Точно ушли. И забрали своих. А пулемет я в промоину бросил. Все одно патроны кончились. А если бы они опять пошли, я бы с этой железякой далеко не ушел.

— А чем воевать-то будешь?

— А найду чего-нибудь. Этот, как его… Хервассер, есть еще?

— Киршвассер, дубина ты, хоть и доктор, — беззлобно подначил его дед. — Черешневая вода, по-нашему.

— Давай черешневую воду. Хлебнуть надо, для поддержки сил.

— Пулемет жалко, блин, — вздохнул Ежина. — Хороший был пулемет…

Валера прищурился было от наступающей злости, но дед вдруг громко зевнул и сказал:

— Пулемет хороший, но Валерий Владимирович лучше! — И достал фляжку из мешка.

— А кто ж спорит то! — распахнул глаза Андрюшка! А про себя подумал: «А я бы не выкинул…»

Валера глотнул из фляжки. И даже его, привыкшего к медицинскому спирту и ядреному деревенскому самогону, передернуло.

— Ух!.. — просипел он. — Не фига не черешня. Больше на крапиву смахивает…

Дед понюхал:

— Аааа… Вот это и есть шнапс. Не то, что та водичка! — и довольно гоготнул. — Держи-ка, Ритуля!

— Нее… Я не буду, — слабо запротестовала она. Но фляжку взяла. И глотнула. Хотя и не хотела.

— Вовсе не так уж и крепко… — сказала она, когда откашлялась и утерла слезы…

А когда огонь в пищеводе и желудке слегка утих, вдруг почувствовала прилив сил.

— Еще? — улыбнулся Валера.

Она качнула головой. Мол, хватит.