Меня нашли в воронке

— Жалко… — Юра испытывал к оружию прямо фрейдистское влечение. Еще в «прошлом-будущем» мог часами сидеть у костра, разглядывая и расчищая очередную раритетную железяку. Однажды нашел испанский пистолет «Астра» так почти до рассвета сидел, пытаясь его разобрать. Однако не удалось. Слишком уж заржавел тот «эксклюзив».

— Кстати, я в фильме одном видел, — подал свою идею Еж. — Можно бутылки в землю закопать и стрельнуть, когда фрицы проходить будут. Они самовозгорающиеся или с чиркалом?

— С запалом, Еж.

— Так можно бронебойно-зажигательной фигакнуть! — ответил Андрей. — Хотя, мне кажется, и обычной хватит! Огневая засада получится.

— А что? Неплохая идея! Можно попробовать!

— Значит, остаемся и принимаем бой? — дед нахмурился. Сюрпризы сюрпризами, но против роты или двух им все равно не устоять. Да и немцы не дураки. Подтащат минометы и накроют их тут. И поминай как звали.

— До рассвета час. Давайте-ка отдохнем. А там посмотрим.

И ни улеглись вповалку на кучах еловых веток вокруг костра, кое-как стащив грязную, мокрую одежду. А Юра и Вини остались караулить их сон.

Час сна это очень много и очень мало. Только закроешь глаза — и сразу надо их открывать. С другой стороны за этот час ты можешь прожить целую жизнь… Правда, очень короткую. Хотя и яркую.

Хорошо как видно ее…

Вот он опять стоит и медальон протягивает. Уставший молодой боец, лет восемнадцати — «Найди меня!» — шепчет. Тихо так шепчет. Виновато…

И спросить бы — где ты? — но зачем-то ком в горле. И слова любого невозможно сказать. Слезы душат. Только мычать в ответ. Ком в горле. И слезы. И мычать сквозь ком… Солдатик подошел, нагнулся и взял ее за плечо:

— Рита! Рит!

Она открыла глаза. Солнце уже стояло высоко над зеленеющим свежей листвой лесом.

— Который час?

— Двенадцать. — Вини улыбался, глядя на сонную девушку.

— Как двенадцать?? Дед же велел через час разбудить!!

— Так мы мужиков-то и разбудили через час. Потом делами занимались. Тебя трогать не велено было.

— Кем?

— Кем, кем… Дедом, конечно. Кто у нас командир-то? Кстати, грамотный мужик. Леонидыча бы с ним познакомить… Вот они спелись бы.

— Ой, блин… — Рита зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. — Погоди, сейчас умоюсь…

В ближайшей воронке она умылась зеленой водой и в очередной раз пожалела о зубной щетке и пасте.

А уже потом оглядела островок посреди болота. Рядом с костром дрых Еж. Чуть поодаль храпел Валера. Юру с дедом видно не было.

— А они на перешейке, — сказал Вини. — Караулят. Дед вообще мужик железный. Все утро по позициям ползал и хоть бы что.

— Чего-то горелым пахнет. Не костром, — поморщилась Рита.

Вини помолчал, нахмурился и показал винтовкой куда-то в сторону:

— Немцы тут кого-то пожгли. Десантников, похоже. Которых мы искали. Помнишь?

Она оглянулась.

Черная груда обугленных костей. Даже издалека видно — не деревяшки, не железо — человеческие кости.

— Помню. Вот и нашли. Надо место запомнить.

— Хы… Главное вернуться. Рит, как думаешь, вернемся?

— Леш… Я не знаю. Нам бы отсюда выбраться.

— Отсюда точно выберемся. Юра с дедом знатные ловушки приготовили. Кстати, он говорил…

— Кто он?

— Кирьян Василич. Говорил, что ты, оказывается, стреляешь хорошо?

— Ему виднее, конечно…

— А чего не говорила раньше?

— А зачем? В кого стрелять-то там было?

— Хы-хы… Верно. Значит, пригодится здесь. Пошли.

— Не хочу пошлить.

— Ну, пойдем…

— Пойдем!

— Зануда ты!

— Сам зануда!

— Осторожно. Ступай за мной. По следам.

— А чего тут?

— Сейчас узнаешь. Кирьян Василич! Проснулась! Привел!

Из кустов послышался голос деда:

— Угу. Погодьте.

Кусты долго шевелились и, наконец, дед Кирьян выполз из них.

— Проснулась? Значит чего… Вона сейчас через засадку прошли?

— Какую? — не поняла еще не проснувшаяся толком Рита.

— Через бутылки. Прикопали мы из тута. Будешь сидеть и ждать. Стрелять по ним будешь.

— По немцам?

— Да нет, по немцам не вздумай стрелять, — осердился мимолетом дед. — По бутылкам. Главное, на всю засадку их запусти. Чтобы положить побольше их тут. Тамака мы ивана ихнего, который долбай, заминировали, а тамака их дозор класть будем. А ты в кустах сиди и жди, когда они сюда зайдут. От тебя много зависит. Поняла? Рука не дрогнет?

Рита пожала плечами.

— Ты тут коромыслами-то не жми! — прикрикнул дед. — Или мы живы, или они!

И воины СС умеют уставать. Как это ни странно. Перед последним рывком к перешейку к Цукурсту буквально подполз оберштурмфюрер.

— Господин гауптштурмфюрер! Люди вымотались. Почти сорок километров — не шутка! И без сна, без отдыха…

Цукурст прищурился, зло посмотрев на обера. Он, герой Латвии — летчик, которому подобно не было в мире! — он не мог позволить себе устать!

Вся страна гордилась им, когда он из Латвии совершил перелет в никому неизвестную Гамбию, а потом в Японию и, наконец, в благословленную Палестину. «Латышский Линдберг и Жюль Верн в одном лице!» — так писали о нем газеты.

Неужели он может устать, Железный Герберт?

— Дайте мне крови, дайте мне крови! — кричал он, подбрасывая еврейских младенцев в воздух и стреляя по ним.

Увы! Не все герои маленькой, но гордой Латвии способны на это. Поэтому людям нужен отдых. Нужен, хотя бы, перекур.