Читаем Меня нашли в воронке полностью

Меня нашли в воронке

— Охранение вперед, — хрипло дыша, приказал он. — Лакстиньш! Ты старший… Звирбулис! Выдайте солдатам по фляжке на троих…

Толстоватый, чем-то похожий на воробья, Звирбулис послушно стал распаковывать вещмешок, попутно радуясь, что закончилось, наконец, изматывающее бульканье за спиной.

…- Лежи тихо и скромно! Понял?

— Да понял я, дед Кирьян! — слегка раздраженно ответил Вини. — Шумим и убиваем как можно больше.

— А потом?

— А потом бегом за первую линию!

— Правильно. Не сробеешь?

Вини ничего не ответил, прилаживаясь поудобнее к винтовке. Стрелять надо один раз. В цель один раз. Потом можно много и воздух. Чтобы дернулись, суки, и побежали…

…Валера напевал про себя: «Если завтра война, если враг нападет, если темная сила нагрянет, как один человек, весь советский народ…» Напевал и сам этого не замечал, нервно поглаживая цевье винтовки. Не замечал и того, что бросал короткие и быстрые взгляды на Риту…

…А Рита, наоборот, была спокойна. Время от времени она проверяла прицелом едва заметный бугорок в двухстах метрах от кустов, в которых они с Валерой замаскировались. Десяток бутылок с «коктейлем Молотова» ждали своего часа. Главное выдержка! Выдержать и ждать, когда немцы выскочат на импровизированное минное поле…

… Еж закурил, но тут же Юра вырвал сигарету прямо изо рта и показал кулак. Они должны были сидеть как мыши, дожидаясь, когда мимо пробегут дед и Вини, очень быстро натянуть малозаметный шнурочек и нестись, сломя голову. К месту, где были спрятаны два единственных у них немецких автомата. А там уже лежать и ждать, когда Рита устроит гансам огненную баню и ударить оставшимся в живых в спину…

…- Я устал, слышишь, Виктор? Я устал! Давай передохнем, а?

— Заткнись, Эриньш. Знаешь, что будет, если Цукурс нас с тобой застанет валяющимися в тенечке?

— Что?

— Он посадит лично тебя голой задницей на муравейник. Или вставит тебе карабин в нее и повернет раза три. А я ему помогу. Понял?

— Понял, не ори на меня. Но я все равно устал, голоден, хочу водки, женщину и спать.

— От бабы и я не откажусь. Но только, после того, как поем и высплюсь.

— Слушай, почему мы носимся по этим болотам? Я не нанимался в егеря. Я шел в шума-батальон!

— Евреев гонять?

— И евреев, Скамберг, и красную сволочь. Но я не просился бегать за русскими партизанами в гиблых болотах…

Скамберг не успел ответить. Он только приоткрыл рот, поправляя карабин на плече, чтобы сказать, что надо заткнуться и смотреть по сторонам, а не ныть на весь лес, как вдруг в кустах — слева и справа от тропинки — что-то полыхнуло, а потом мир зачем-то стал черным.

Навязчивую тишину теплого майского дня вдруг резко пробили два винтовочных выстрела. Валерка едва не подскочил:

— Идут! Ей Богу, идут!

— Лежи спокойно. Кирьян Васильевич свое дело знает, — обрезала его Рита. — Все идет по плану.

— Ага… — ответил доктор. И тут же застыдил сам себя: «Девка спокойна, а ты чего дергаешься? Роды, блин принимал, с переломами открытыми возился! Да и вчера не так страшно было. Чертов адреналин…»

Рита, наоборот, где-то глубоко внутри удивлялась себе — почему спокойна как удав? Даже сердце не шелохнется.

И тут снова началась пальба. Хлопали трехлинейки. У немецких карабинов звук резче и суше. Это новоявленные партизаны уже выучили наизусть.

Потом выстрелы утихли.

Прошли невероятно долгие пятнадцать минут.

И тут рвануло так, что даже в километре от снайперской лежки заложило уши. Подпрыгнула, пошатнулась и повалилась сосна, удивительным образом выросшая на самом краю болотины. И на том же месте медленно воспарил черный гриб взрыва.

— Как ядерный… — прошептала Рита.

— Что? Какой? Ядреный? — так же шепотом спросил Валера.

— А? — повернулась она к доктору.

— Какой говорю, взрыв?

— Потом расскажу, как-нибудь… Смотри! Лешка бежит! Один, почему-то…

Вини и впрямь бежал один. На участке с закопанными бутылками тормознул. И аккуратно, чтобы не ступить, случаем, на одну из них, стал перешагивать словно маленький журавленок.

— Да что ж он телиться-то… — ругнулся Валера.

— А дед-то где? — затревожилась Рита. — Он же должен был с ним к нам выйти.

Наконец, Винокуров преодолел «минное поле» и снова огромными скачками понесся к вовсю зазеленевшим уже кустам.

Словно вдогонку ему от места взрыва затрещали выстрелы. Стреляли беспорядочно. Слышно было как лупят — во все стороны, не жалея патронов. И также резко пальба прекратилась.

Наконец Вини добежал до них.

— Ну что? Дед где? — одновременно воскликнули Валера и Ритка.

— Нормально все. Кирьян Василич с Ежом и Юркой остался.

— А там то, чего было? Что немцы? Сколько их?

— Пить есть? Дай глоток — в горле пересохло.

Вини забулькал из фляжки брусничный чай. Когда оторвался, сказал, наконец:

— Это не немцы. Латыши.

— Кто?? — удивился Валера.

— Латыши. Флаг у них… Красно-бело-красный на рукаве.

— Вот уроды, — ругнулась Рита. — Недаром памятник сносили…

— Это эстонцы сносили, — поправил ее Лешка.

— Какая разница? Чухонцы, блин…