Меня нашли в воронке

Смешно, болото — а воды нет. Торфяная жижа. А ближайшая большая воронка — в полукилометре. Таскаться туда за водой никому неохота. Поэтому Леонидыч и попросил Ежа оставить эту в покое.

Юрка и Вини сегодня дежурили — готовили завтрак на костре — манка на сухом молоке. Зато с изюмом. И чаек-кофеек.

Настроение у всех подавленное. Оно и понятно. Устали как собаки, а лагерь десантников так и не нашли. Где-то они здесь, на болотах. Тех, кого вывезти не успели, когда подмерзшая почва в апреле превратилась в эту чачу и самолеты уже не могли сесть. А выйти уже не могли — раненые, голодные, обессиленные.

Я попробовал представить себя на их месте. Не получилось. Невозможно это представить.

— Так мужики… Быстро собираемся. Где-то к обеду Степаныч должен подъехать. С ним и Герман Василич подъедет.

— Якшин? — спросил Захар.

— Да.

— Он же, вроде как, под Старой Руссой копал? — удивился Виталя.

— Интересно — сколько он накопал?

Герман Васильевич — личность уникальная. Фронтовик. Связистом был. Закончил где-то под Кёнигсбергом войну. А вот до сих пор в отличной форме. Выезжает на вахту в средине апреля. Возвращается — в конце октября. Он один поднял и похоронил тысячу бойцов. Это не преувеличение. Тысяча. Полк.

Я как-то поработал с ним в паре. Чуть не сдох. Бегает по лесу как лось, практически не останавливается. А если остановился — точно бойца нашел. Потыкаешь щупом — где он показал. Есть. Косточки. Пока подымаешь — он еще одного, а то и двух нашел.

Железный мужик. Сейчас таких не делают. Мы уже не такие.

Перекусили. Оставили девчонкам вымыть наши «КЛМН» — кружка, ложка, миска, нож. Только у Ежа другой набор — «ЁКЛМН».

Стали собирать рюкзаки и палатки. Собрались быстро — за полчаса, не больше. Рюкзаки оттащили к «дороге» — колее от ГТТ — гусеничного тягача-транспортера, на котором Степаныч, командир местного поискового отряда привез нас сюда. Туда же оттащили мешки с останками бойцов. Четыре мешка. Десять бойцов. Опознать не удалось никого. Ни одного медальона. На одной ложке только выцарапано — «Андрей». Ну что ж… Так и похороним. Степаныч добавит на памятнике еще одно имя — «боец РККА — Андрей» и поправит число «И — 682 неизвестных бойца».

Одна из тысяч братских могил.

Потом сели у костра. Перекурить.

— Командир! Может остограмимся? — предложил Захар.

Леонидыч секунду подумал и кивнул. Потом снял с пояса фляжку. Открутил крышку:

— За победу! — глотнул и передал по кругу.

Глотнули и Рита с Маринкой. Юрка только подержал фляжку. Он не пьет. Никогда не пил. Даже шампанского. Еж над ним ржет — «Тимофеич, помрешь здоровым!». Юра приводит ему в ответ пример Германа Васильевича. Еж затыкается.

Семененко только понюхал водку:

— За победу!

— Зря, все-таки гитару на базе оставили… Вини, ты зачем гитару не взял?

— Еж, она в этой сырости разложилась бы быстрее, чем твои носки.

— Леха! — это он ко мне обратился — Ну что вы такие скучные?

— Тебе сплясать?

— Пойдем воронку качнем?

Я согласился. Хотя больше хотелось просто сидеть и бездумно смотреть на пляшущий огонь костра.

Но сначала пустили фляжку по второму кругу.

— За поиск! Чтоб удачный был.

— Пойдем?

— Еж, чего ты все кипешишь? — сказал Захар. — Третью сначала примем.

— Третья, мужики!

Мы встали. Молча сделали еще по глотку. Остатки Леонидыч плеснул на землю.

Я закурил и пошел к воронке.

Еж взял ведро. Я каску. Натянули болотники. Встали с краю на колени. И начали черпать воду.

Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону. Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону. Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону…

Как автомат.

Наконец, уровень воды понизился так, что можно спускаться вниз. Воды по колено. Продолжаем.

Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону…

— Вини! — крикнул Еж. — Ты поближе. Дай щуп!

— Давай кину, — отозвался тот.

— Иди в пень…

— Глубинный или такой?

— Обычный…

— Два давай. Я с этой стороны пощупаю.

Вини принес нам щупы. Сам распаковал миноискатель.

— Давай-ка посвищу…

Он сунул вниз «кочергу» минака, одел наушники, щелкнул тумблером:

— Еж, сунь щупом…

Андрей приблизил металлический прут к «кочерге»:

— Сигнал есть.

Мы подняли щупы вверх. Вини аккуратно прошелся по стенкам воронки:

— Тишина…

— Внизу?

— Сейчас…

Он сунул минак в грязь:

— Вот тут что-то вроде есть… Сигнал усиливается.

Еж потыкал щупом в коричневую грязь.

— Ага… Что-то мягкое… Пружинит. Противогаз что ли?

Я зачерпнул с этого места полведра грязи и вылил ее на краю воронки.

— Бесполезно. Снова натекает.

Я закатал рукав телогрейки и сунул руку в жижу сантиметров на сорок вглубь.

— Перчатку бы надел, дурила.

— Не люблю в перчатках. Плохо чувствую… Ага… Противогаз. Трубка в глубь уходит.

— Давай грязюку черпать.

Снова как на качелях. Черпаешь грязь, выливаешь ее по краям воронки. Вини сидит и копается в этой жиже, пропуская ее сквозь пальцы. Со стороны смотрится, будто бы взрослый мужик куличики лепит.

Еще через полчаса вокруг воронки вырос внушительный вал. На дне грязи стало чуть поменьше по щиколотку.

Еж взял лопатку и копнул под противогаз. Выкинул его на верх. Снова взяли щупы, стали протыкивать дно.