Меня нашли в воронке

— Маленький ты мой… — вскрикнула она раненой птицей. Потом лихорадочно сняла с парнишки брючный ремень и перетянула им ногу чуть выше раны.

— Идти можешь? А ну-ка, ступи…

Иванко попробовал привстать. И упал…

— Горюшко ты мое, солнышко… А ну! Цепляйся за шею! — присела она перед ним. Ваня забрался ей на спину. — Сейчас я тебя покатаю! Ой!

Рядом снова разорвался снаряд.

— Ванюшка! Песни петь умеешь?

— Умею… — сквозь слезы прошептал он.

— Ты пой, а я побегу. Ты пой мне в ухо, хорошо?

Тот кивнул, а потом тихо так запел:

— Там вдали, за рекой догорали огни…

Взрыв! Не зацепило!

— В небе ясном заря догорала…

— Пой, Ванюшка, пой!

— Сотня юных бойцов… — шептал тот.

«Лишь бы не в спину ему» — Маринка тяжело дышала, перепрыгивая — нет! — перешагивая бугры и яминки новгородской земли.

А падать приходилось:

— Ванюшка, терпи! — кричала Маринка, когда снаряд рвался близко от них. И она падала в грязь плашмя.

А когда они спустились вниз и отошли метров на двести, она оглянулась.

Холм был похож на взорвавшийся вулкан.

— Выбрались, кажется… — прошептала Маринка. — Ванютка, ты как себя чувствуешь?

Он уже не плакал. Он просто закрыл глаза, а лицо его было мертвенно бледным.

— Ваня… Ванечка! — потрясла она его за плечо.

Он приоткрыл одно веко и улыбнулся уголком губ.

— Жив… — Она лихорадочно ощупала его тело. Нет. Больше не ранен. Только штанина промокла кровью до сапожек.

Марина глубоко вдохнула… Выдохнула…

— Ыыыыыааааах! — девчонка взвалила мальчишку на плечи и понесла дальше.

Шаг — раз. Шаг — два. Шаг — раз. Шаг — два. Колючку обойти. Наши траншеи. Сто лет назад сюда прыгали. Не помню когда. Шаг — раз. Шаг — два…

— Ванютка, сказки знаешь?

Он едва кивнул.

Она положила его на землю. Спрыгнула в окоп. Потом стащила вниз.

— Ванечка, расскажи мне сказку!

— Жили-были…

— Жили, Иванко, жили… Кто жил? — Маринка почесала зудящую щеку. Грязь налипла. Брызгами.

— Дед и баба… — сонно сказал Иванко. — Тетя Марина, у меня ножка болит…

— Терпи, Ванечка, терпи… Только терпи.

Она снова стала его поднимать на плечи и вдруг заметила, краем глаза, вещмешок, оставленный кем-то из бойцов.

— Подожди… — она подползла к мешку. Открыла его. Бинт! Пошарила еще. Стрептоцид!! Вывернула мешок наизнанку. Больше ничего…

«Рояль в кустах…» — подумала она. — «Везение в разных фантастических книжках? Невероятное? Читала, читала… А вот на те вам, маленькое чудо! Мы дойдем, обязательно дойдем! И насрать на ваши рояли!»

Вернулась к Ване, потом достала маленький ножик, подаренный ей где-то и кем-то, распорола брючину. Засыпала рану, с виднеющимся оттуда осколком, порошком. Потом стала бинтовать. Осторожно бинтовать. Стоило задеть железку, как мальчишка начинал дергать ногой.

— Терпи, Ванечка, терпи, хороший мой, — погладила Марина мальчика по мокрым волосикам. — А теперь, снова покатаемся. Так кто там жил-был?

Растревоженная рана сильно, видимо, болела. Пацан только ревел в голос. А потом чуть тише, тише… И совсем затих.

В глазах уже темнело. Ползти — сил нет. Идти — тем более.

Шаг — раз. Шаг — два… Шаг — раз. Шаг — два…

Она рухнула без сил, не дойдя метров пятьдесят до ближайшей палатки.

Ее заметил часовой.

Пост он бросил, закричав:

— Санитары!

А потом она пришла в себя, когда под нос сунули нашатырный спирт.

— Ванечка… — Первое было ее слово.

— К операции готовят. Девочка, ты молодец.

Марина отмахнулась:

— Где?

Пожилой санитар показал ей, куда идти.

Пошатываясь, она побрела в сторону зеленой брезентовой палатки. Вокруг бегали люди. Что-то кричали. Она плохо слышала их.

— Надеюсь, артерию не пробил… Скальпель! Тебя как зовут?

— Дядя Еж меня Иванко звал. А дядя Петер — Ханс…

— А мама?

— Ванюткой…

— Ванютка… Ты потерпи сейчас… Чуточку потерпи… Ладушки?

— Оладушки…

— Что?

— Дяденька, не убивайте меня…

— Ванечка, да что ты! Валера, ты?

— Марин, держи его. Гладь по голове и разговаривай.

— Привяжите его, хотя бы…

— Уже.

— ААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!

— Баю-баюшки-баю…

— МАМАААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Не ложися на краю…

Что-то звякнуло в кювету.

— Зажим…

— ААААА… АААА… ААА… — взахлеб, вскриками…

— Тампон…

— АА…

— Шьем!

— Аааа… Аааа…

Не видеть бы этого никогда больше. На живую. Пацана восьми лет. Не делать бы никогда…

— Бинтуем. Сестра, хлеба ему.

Медсестра оторвала мякиш от буханки, облила его спиртом, обернула тряпочкой и сунула Ванютке в рот.

Валера стащил маску. В окровавленном, когда-то белом, халате, опираясь на костыль, он присел на чурбан, вытянув раненую ногу.

— Жить будет. Бедренная не задета. Ты как?

— Цела, как ни странно…

— Понятно. Ты где его взяла?

— Мужики, Валер, подобрали где-то…

— А Ритка?

— Там осталась.

— В каком смысле?

Маринка не успела ответить.

— Осколочное в живот. Валерий Владимирович, вы готовы? — втащили следующего.

— Отнесите пацана. Марин, побудь рядом, пока не уснет. И живо назад. Рук не хватает…

Ванька хныкал даже сквозь сон. Когда, наконец, он перестал ворочаться — Марина вернулась обратно в операционную палатку.

И только она вошла внутрь, вдохнув спертый воздух, где запаха крови и гноя было больше, чем кислорода, рядом разорвался снаряд. Осколки глухо застучали по деревьям, срывая ветви наземь.