Меня нашли в воронке

— Поди в Москве уже, — ответил дед.

— Ага… А нас тогда чего не дергают? Особист в покое оставил, странно.

— Чего уж тут странного. Мы ему зачем?

И в этот момент с колокольни раздалась короткая пулеметная очередь.

Бойцы вскочили, расхватав автоматы и винтовки.

С колокольни спустился один боец:

— Воздух!

— Черт, — ругнулся Прощин, — пожрать не дали, сволочи.

Дед крякнул, вытер усы и побежал наверх.

Первый разрыв ударил рядом со зданием. Затем второй, третий.

— Эх, ты… Главное, чтобы в купол бомбой не попали. Хана нам тогда.

Стены ходили ходуном от близких взрывов. Время от времени осколки залетали внутрь, кроша кирпич. Один пробил термос с супом и разбил пару бутылок.

— Уууу… гадские сволочи… — злобно прошипел Еж.

А сержант Прощин улучил момент и выскочил из церкви, помчавшись к блиндажу, который хотели сделать штабным.

— Куда это он? — спросил кто-то.

— Связисты, наверное, телефон уже поставили…

И точно, сержант, петляя зайцем по открытому пространству, буквально нырнул в блиндаж.

— Связь есть? — гаркнул он на связиста.

— Была, товарищ сержант.

— Соединяй, быстро.

Связист покрутил ручку:

— Клумба, клумба! Я — тюльпан. Я — тюльпан. Ответьте. Клумба!

Бубнил долго. Потом посмотрел на сержанта:

— Не отвечают, товарищ сержант. Обрыв. Или свернулись уже.

— Как фамилия, рядовой?

— Якшин.

— А зовут?

— Герман.

— Хе… Ну ты себе и имечко выбрал, прямо сказать не подходящее на текущую политическую ситуацию.

Якшин пожал плечами.

— Значит так, Гера. Мчись в штаб. Передай — немцы начали бомбежку. Значит атака будет. Нам подкрепления нужны.

— Какие подкрепления? Полк-то в наступление ушел, за нами никого. Госпиталь да штаб.

— Слышь ты, стратег фуев. Мы тут минут пятнадцать продержимся, если немцы как следует попрут. Так что хана будет и штабу и госпиталю. Понятно? Давай, Гер… Не подведи. Да подожди, сейчас немцы улетят и молнией беги.

— Есть!

А дед, тем временем, сидел на колокольне и ругался на фрицевские самолеты. Заходили те из крутого пике, стрелять по ним не было никакой возможности — приклад пулемета упирался в пол. Вдруг деда осенило:

— Слышь, боец…

— Колодкин.

— Вставай-ка на четвереньки…

— Зачем это?

— Вставай, вставай…

Тот встал в коленно-локтевую позу. Дед поставил ему на спину «МГ» и сказал:

— А теперь приподымись на руках. Только башку не подымай. И не дыши, замри!

Дед стал выцеливать «Юнкерсы». Они как раз заходили на второй удар по траншеям, слава Богу, пустым. Один пошел в пике, второй, третий, четвертый…

Первый бомбы сбросил, стал выходить… Второй через ту же точку…

Когда замыкающий стал выходить — дед пустил длинную очередь в место выхода.

И «Юнкерс» влетел в эту смертельную струю!

Мотор его задымил и заглох. Немец пошел боком в сторону леса, но выровнялся. Стал планировать, видимо, в сторону своего аэродрома. Но высоты не хватило. Рухнул в лес, зацепившись крылом о высокую сосну.

Остальные шарахнулись в рассыпную.

Дед им погрозил кулаком:

— Тевтоны чертовы! Вы мне еще в ту войну своими тарахтелками кровь попортили. Все мечтал сбить хоть одного.

— Можно дышать-то? — сказал «лафет».

— Дыши, — снял пулемет с Колодкина дед. Самолеты же сбросили остаток бомб в поле и пошли, набирая высоту домой. Оказалось, что хваленые немецкие летчики очень не любили когда по ним стреляли и попадали.

Дед уже начал спускаться вниз, как красноармеец заорал:

— Немцы! Немцы идут! С танками!

Из леса и впрямь выходили густой толпой фрицы.

— Мать моя женщина… Сколько же их…

Танки же выруливали как раз с той дороги, куда недавно ушли наши «тридцатьчетверки».

— Странно, как же так-то… — прошептал Колодкин.

— Отрезали с флангов. Чего странного-то… Как кура в ощип залезли, иттить… Вниз давай.

Прощин уже видел немцев, подбегая к церкви:

— Рота к бою! Все целы?

— Заборского ранило вроде… Витек, ты как?

— Нормалек… Локоть левый…

— Хреново. Кто самолет сбил?

Колодкин показал на деда.

— Ну, Кирьян Василич… — С уважением посмотрел на деда Прощин. — Тебе уже «Красная Звезда» полагается. Ты этак через неделю боев в генералы выбьешься…

— Ему «Звезду» выпиши, — показал дед на Колодкина. — Я без него бы не справился.

— А мне-то за что? — удивился тот.

— Значит ты и… ты, Кашин. За ампуломет. Живо. Бабы! Пацана в охапку и в тыл. Пулеметчики, по флангам. Кирьян Василич. Лезь обратно на колокольню. Только за танками следи. Всё.

Бойцы выскочили из церкви и бросились занимать немецкие траншеи.

Немцы рыли качественно, зигзагами. Поэтому бомбежка повредила только часть окопов.

Двадцать четыре бойца заняли свои места.

А фрицы не торопились. Шли спокойно, покуривали. Некоторые даже карабины с плеча не снимали. А на расстоянии метров в двести от холма вообще залегли. Встали и танки, чего-то ожидая.

— Чего это они? — спросил Еж.

— Думают. То ли сразу сдаться, то ли до сорок пятого потерпеть. — пробормотал Вини, выбирая винтовкой из толпы немцев офицера.

— Почему до сорок пятого? — поинтересовался какой-то боец. Кажется, Юдинцев, по фамилии. Ему, как самому крепкому из бойцов, досталось противотанковое ружье. Второй его номер, боец Русских, сидел на дне траншеи, держа наготове патроны.