Меня не проведешь

Алине, конечно, очень захотелось ему поверить. Так было бы проще. Образ доброго начальника, обеспокоенного делами вдовы своего подчиненного, наверно, устроил бы ее вполне. Если бы эта вдова не отсутствовала.

— А где Елена? — поинтересовалась она.

— Вот в этом-то все и дело… Она меня впустила, мы разговаривали, а потом она как-то странно на меня взглянула, побелела и, убежав, заперлась в ванной, утверждая, что я явился ее убить… Представляешь?

Он попытался заставить себя улыбнуться. Улыбка, конечно, вышла немного кривоватой, но в целом — какой улыбки можно было ожидать от человека, обвиненного в столь преступных замыслах?

Алина качнула головой. Он по этому жесту не мог понять, доверяет ли она его рассказу.

— Принеси, пожалуйста, мне воды, — попросила Алина, устало проведя по лбу рукой, в которой был зажат револьвер.

Он кивнул. Быстро ретировался на кухню, налил воды и вернулся. Алина смотрела на него очень странно. Глаза ее немного сощурились, отчего она стала похожа на кошку. На губах появилась улыбка, которую никто никогда не посмел бы назвать дружелюбной или спокойной. Нет, ее улыбка явно относилась к так называемым «нехорошим».

От этакой улыбочки он почувствовал, как по его спине начинает течь холодный неприятный пот.

— Алина, — тихонько позвал он.

Она спокойно пила воду маленькими глоточками, смотря на него поверх стакана. Если бы он не знал на сто процентов, что Алина пьет воду большими глотками, он бы ничего не подумал плохого. Но сейчас происходящее пугало его, и отчего-то больше всего пугали именно эти вот маленькие глоточки.

— Что? — спросила она его, глядя ему в глаза.

— Знаешь, Алина, я хотел тебя попросить… Раз уж ты пришла, непонятно почему, сюда, может быть, ты мне поможешь?

— В чем? — холодно спросила Алина. — Выманить Елену из ванной и помочь тебе от нее избавиться?

Он побледнел. Оказывается, она и не думала ему верить. Он попытался еще раз:

— Алечка, милая, я не понимаю, о чем ты говоришь… — взмолился он почти искренне, — мне просто пора на работу, а эта дуреха сидит в ванной и готова сделать с собой Бог весть что… Может, я пойду, а ты вызовешь «Скорую»?

Она молчала. Смотрела на него, улыбалась, как в фильме ужасов, когда в хорошо знакомого тебе человека вдруг вселяется оборотень, и в глазах ее он прочитал себе приговор.

Он еще раз попытался уйти, даже улыбнулся, чмокнул ее в щеку, пробормотал:

— Я ведь знал, что ты у меня умница, — и двинулся к выходу, но суровый и властный голос остановил его:

— Куда?

Он обернулся. На него опять смотрел цепкий глаз Алининого револьвера. Почему-то ему подумалось, что, будь они победнее, фиг бы она могла этакую игрушку приобрести.

— Алина, — снова терпеливо начал он внушение, — я же… Ну, мы же обо всем договорились, Алиночка… Ты останешься с этой душевнобольной, вызовешь «Скорую», а мне нужно на работу… Ты же знаешь, сегодня должны приехать немцы со швейцарцами… Меня там очень ждут…

— Если ты сделаешь хоть один шаг в сторону двери, я выстрелю, — сурово произнесла Алина, и у него не возникло никаких сомнений, что она это сделает…

* * *

Мой трюк почти удался. Я уже стояла на подоконнике. Причем держалась за раму довольно крепко. То, что я видела в окно и слышала, не предвещало ничего хорошего.

— Господи, — услышала я за спиной, — вы, женщина, давайте либо вперед, либо еще куда, трамвай-то переполненный… Таня, вы хотя бы думаете, что вот сейчас я, как какой-то панк, болтаюсь на пожарной лестнице на глазах у честных граждан, Глава нашей фирмы находится, как я успел понять из ваших намеков, в этой квартире и занят черт-те чем, то ли он убивает, то ли его убивают, а в это время добропорядочные до омерзения коллеги из братских Германии и Швейцарии сидят и ждут, когда кто-нибудь из нас освободится настолько, что заявится подписать договоры?! Вы хоть понимаете, Танечка, что из-за вас державе грозит международный скандал?

Последние слова он произнес, почти приблизившись к окну. Так как я стояла уже более чем устойчиво, я подала ему руку, он влез, как куль с соломой, волоча свои онемевшие ноги, и громко упал на пол.

У меня возникло желание сразу его убить, так как если раньше мне удавалось остаться незамеченной, то теперь оба противника обернулись ко мне. Причем больше всего я боялась, что Алина от изумления нажмет на курок, который теперь был направлен прямо мне в живот.

От неожиданности у них открылись рты.

— Извините, что помешала, — буркнула я, — но ваша металлическая дверь отчего-то не распахнулась от моего звонка.

Они смотрели молча, пытаясь осознать, как они раньше не догадывались, что я умею летать и что даже успела обучить этому Лапина. Первым оклемался Чернецов, который быстро рванул к Алине и попытался вырвать у нее револьвер.

Это ему не удалось, так как я среагировала быстрее — мы налетели друг на друга, я ударила его довольно сильно, а потом… Мне его даже стало немножко жалко. Револьвер я выхватить успела, Лапин умудрился подставить ему подножку и сделал это неплохо, потому что Чернецов упал, а Лапин сказал назидательным тоном: