Меня не узнала Петровская

После кружка шли с Кашиным, Игошиной и Игорем Александровичем домой. Обсуждали образ елки. Я думаю, эта роль мне удастся.

Игорь Александрович — дивный. Он умный, красивый и не зазнайка.

Алешенька… Сегодня на физике, когда я получила по контрольной тройку с минусом, он сказал, что я славная чудачка.

Он так и сказал:

— Славная ты чудачка!

У меня и после этого дрожали руки и вздымалась грудь. Слава богу, что он не заметил!

А-ле-ша!!!

2 декабря

Вот и зима пришла. Теперь уже по календарю. Встаешь — темно. Вот интересно, почему я наутро не думаю, что вечер, хоть утром так же темно, как вечером? Почему утром в тебе какое-то бодрое чувство?

После уроков собирали макулатуру. Я очень люблю это, как ни странно. Мы ходили вчетвером: я, Ромка, Зося и Милка. Крючок тоже весь день торчала в подвале. Там, где взвешивают бумагу. Она всегда вместе с нами теряет свое личное время. Кашина не было. Он с Игорем Александровичем делал избушку на курьих ножках.

Крючок спросила у меня, почему его нет. Я объяснила. Ей этого показалось мало. Она пошла намекать, что если человек не любит труд, то это уже нечеловек. Труд. Как будто он с Игорем Александровичем не трудится. Вообще странные у нее понятия о труде. Она, например, считает, что Лариска Гущина любит трудиться, ведь Лариска им притащила необходимые для каждого пять кило бумаги. Из дому. Аккуратненько веревочкой перевязано. Это ей папа собирает. А мне папа не собирает. И Ромке тоже. И Милке. Мы ходили в трест мороженого, потом на почту, потом в ресторан на Московском вокзале и набрали столько бумаги! Уж не по пять килограммов, а по двадцать. Я Крючку сказала, что я собрала и для Кашина. Чтоб она потом его не пекла, а то она выдумала ставить всем оценки по общественной работе, для стимула.

А мы очень здорово походили по дворам!

Правда, Зося ныла, что холодно. Но это она от лени. Вот Зося действительно ленивая. Вернее, она не ленивая, но она если старается, то только за что-то, для себя, а если просто так надо сделать — она не любит. Милка, правда, тоже не очень-то хотела собирать. Но у Милки чистоплюйство. И вообще у них домработница.

Но мы с Ромкой их пересилили. Мы их протаскали до шести вечера, пока не стало совсем темно. Кажется, наш класс выйдет на первое место. Кроме нашей четверки здорово потрудились Сережка Николаев, Юрка Андрущак и Нинка Дерябкина. Они хоть и двоечники, но когда дело касается работы — не подведут.

А Гущина и Великорожин сдали по пять кило и смылись. Гогочки чёртовы!

Пришла домой, сделала уроки и спать.

Завтра в кружок. Йо-хо-хо!

3 декабря

День начался приятно. Нашему классу дали переходящий вымпел по труду. Гущина получала так, будто это она лично заслужила. А потом я была в кружке. Игорь Александрович придумал делать парные музыкальные этюды.

У нас на рояле играет чудная женщина. Мать нашей математички, Иннушки. Очень маленькая и старая. С круглыми глазами, чем-то похожая на Петра I, только усов нему. Она вообще то пенсионерка, и за наш кружок ей не платят, но она не пропускает ни одного занятия, даже если рояль не нужен, просто так ходит. Зовут её очень смешно: Настасья Филипповна. Юмор такой!

Настасья Филипповна сыграла нам очень грустную музыку, которая потом сменилась очень бурной, но тоже грустной.

Мы с ним даже не успели сговориться, что же мы будем делать, как Игорь Александрович вытолкнул нас на площадку.

Я села на скамеечку и представила себе, что осень. Осень не только на улице, но и во мне. Старая я такая, что ли? Да, я представила, что я и старая и усталая. И мне грустно.

Мне даже показалось, что ко мне на колени упал кленовый лист. Его не было, но я его рассматривала, как будто он был.

Мне даже не хотелось поднимать глаз от этого листа.

Кашин шел мимо меня. Тоже медленно, в ритме музыки. И тоже будто бы он старый, будто бы уже прошло много лет и мы совсем не мы. Я посмотрела ему вслед, и он остановился. Потом медленно обернулся и посмотрел на меня.

И я представила, что мы обязательно расстанемся. Что кончим школу и расстанемся. Что пройдёт много лет и когда-нибудь мы встретимся осенью в садике. Оба будем старичками и не сразу узнаем друг друга. Мне стало так грустно, что в глазах все задрожало. Я смотрела вслед Кашину. Он опять обернулся. Я привстала и сделала шаг вслед за ним, а он сделал шаг ко мне. Потом началась бурная музыка, и мы, наверное, повинуясь ей, не сами от себя, а от музыки и еще почему-то кинулись друг к другу, потом остановились и стали просто смотреть друг на друга. Музыка была уже сумасшедшая, а мы не двигались и смотрели друг на друга, но все равно именно такая музыка и должна была быть.

А в перерыве я почему-то плакала. Я не хотела, чтобы это кто-то видел, но Игорь Александрович нашел меня и гладил по голове. Он стал говорить, что я очень хорошая и щедрая девочка, что он очень рад тому, что я у него и кружке.