Меня не видно изнутри

В последнюю прогулку-тренировку я вышла к живописным руинам древнего амфитеатра, скрытым в глубине заброшенного, заболоченного, заросшего осокой парка, но в другой раз найти его не смогла и заблудилась в так называемом Новом городе – в нескольких километрах от особняка. Плутание среди незнакомых многоэтажек пугало меня больше самого дремучего леса, так что с тех пор я изучила вдоль и поперёк единственный путь и всегда им следовала, а в Старый город покатила на автобусе – к счастью, маршрутная сеть в Атермонте была проще некуда.

Когда погода позволяла, мы с Марго валялись на пляже. Постепенно меня перестало волновать даже купание, правда, последующие дни мало напоминали ту первую, волшебную вылазку на море, несмотря на шторм. Я часто вспоминала её: пальцы перебирают, пересыпают теплый песок, над головой простирается пушистый персиковый градиент неба – солнце клонится к закату. Устроившись у холма, поросшего метлицей, что служит надёжным укрытием от буйного ветра, мы говорим и никак не можем наговориться.

Покрывало наше как куцая скатерть-самобранка. Нехитрый провиант составляет бутылка грушевого лимонада и кусочки пиццы, сложенные башенкой – невероятно вкусно, – зато хватает места, чтобы не сваливаться в песок. Мы с Марго лежим рядом, окружённые утекающим солнцем и мерным шумом волн, жуём пиццу, говорим о прошлом, о будущем, делимся страхами и мечтами, и просто болтаем обо всякой чепухе. И нет ничего важнее этой чепухи.

А вечера – совсем другая жизнь. Вечера я проводила с семьей Марго и самой Марго, стойко выдерживая поток её восторженной болтовни о кино. Подтрунивания Натана над Лили атаковали меня эффектом дежавю, напоминая отношения с братом. Я старалась разгадать непонятную персону дедушки Регана, так ни разу и не заговорившего в моём присутствии, и безуспешно пробовала подружиться с необщительной Крис или произвести хорошее впечатление на дядю Альберта, но каждый раз в тревоге сбегала из-под его неусыпного аргусового взора.

Постепенно я начала Альберта понимать: из комнаты Натана то и дело доносился подозрительный грохот, но так как Марго не обращала внимания на шум, я с ним постепенно свыклась. Когда Натан затихал, слуху открывались и другие звуки.

Дом Равелов был полон собственной музыкой, как живой организм. Тишина старинного особняка никогда не была стерильной. Что-то клокотало и позвенивало на кухне, мерно и буднично пели водопроводные трубы, дедушка Реган медленно, систематично топал по лесенкам. Поскрипывали старые ступеньки. Шаги его доносились на протяжении всего дня: судя по всему, утром он начинал восхождение у подножия винтовой лестницы восточной башни, чтобы к вечеру наконец добраться в обсерваторию.

Роза следовала завету Бродского и не выходила из комнаты. У неё было тихо. Я бы не сказала, что круглосуточное чтение статей и книг о фотографии – успешная тактика убеждения родителей. Большую часть времени они работали. Наблюдать за её усердием было некому.

Редко бывали дома не только Равелы-старшие, но и Этан. Уезжая по поручениям родителей в любое время дня, он почти всегда возвращался за полночь. Когда мы пересекались, Этан был привычно вежлив, приветлив и обаятелен, но – секунда, другая, – и из-за неприкрытого флирта общаться с ним становилось невыносимо, так что отсутствие Этана меня ничуть не беспокоило.

Тётя Марго – Амалия работала в больнице и часто оставалась на ночные дежурства. Дядя Альберт тоже дежурил, правда в полицейском участке. Крис была предоставлена самой себе. Натан недалеко ушёл от правды в суждениях – постепенно она действительно стала напоминать упыря. Возвращаясь под утро с воспалёнными от табачного дыма глазами, Крис утаскивала в «убежище» немного еды, аспирина и заваливалась спать. Это её отца почему-то ни капли не волновало. Кажется, Крис была загадкой даже для собственных родителей. Временами Альберт и Амалия тактично выпытывали, куда она хочет поступать после школы, и вид у неё при этом был растерянный и удивлённый, как у младенца: мол, нужно кем-то становиться? А можно как-нибудь не расти?

Пару раз я виделась с друзьями Марго. Назвать ребят своими друзьями у меня язык не поворачивался. Не из-за пренебрежения. Я просто не считала себя достойной войти в их число. Я не раз пожалела, что мы с Марго не пошли с ними в кино. После вечера в парке аттракционов компания никак не могла собраться. У всех был забот полон рот.

Марк, заручившись поддержкой Шейлы, присматривал за младшими братьями и сестрами, и готовился к практике в местной клинике. Рем просто где-то пропадал – Марго даже не стала утруждать себя объяснениями. Северу и Веронике пришлось уехать в Либерг, чтобы проведать бабушку, а Диана круглыми сутками пахала в кафе. Помимо этого, на её плечах был ещё и дом, помощь матери, и сад – из-за чего следом за Ди вечно тянулся мрачный, навязчивый запах сырой земли, совсем непохожий на оранжерейный. Я привыкла к нему не сразу.