Меня убил скотина Пелл

— Не знаю, — сказал Джон, — я передаю тебе то, о чем у нас говорят.

Позвонили из «Русской газеты». На летучке главный редактор сказала, что о Говорове не надо беспокоиться, он переезжает в Гамбург. Не было тайной, что у редакторши, американской чиновницы, прямая связь с Вашингтоном.

Позвонили из Гамбурга. Письмо составлено, его подписали все русские журналисты. С этим письмом делегация от профсоюза пошла к директору русской службы Уину. Уин сказал, что вопрос о Говорове будет пересматриваться.

— Что бы все это значило? — спрашивал Говоров у Савельева.

Борис поиграл пальцами рук.

— Одно могу сообщить. Вчера по телефону Уин мне признался. Они не ожидали, что твое увольнение вызовет такую волну. Попробуй спросить у Беатрис.

Выслушав Говорова, Беатрис пошла пятнами.

— Мне официально ничего не известно. Но вы правы, Андрей. Американцы дураки, они сами не знают, чего хотят. Ведь столько затрачено работы, чтобы провести это увольнение!

Тут Говоров должен был сказать: «Лицемерная Крыса, значит, ты первая с энтузиазмом рыла мне яму!» Но Говоров, увы, промолчал. Не тот был момент, чтобы идти на обострение.

Почувствовав, что проговорилась, Беатрис расплылась в сладчайшей гримасе:

— Скажите вашим друзьям, пусть поторопятся. Что-то изменить можно только в оставшиеся полтора месяца. И будьте спокойны: если я узнаю хорошую весть, я позвоню вам даже среди ночи.

Впервые после операции Кира встретила его улыбкой. Осмысленно расспрашивала о Денисе, девочках, о доме. И, глядя на ожившую Киру, Говорову показалось, что он сам оттаивает, что тот жуткий холод, который его сковывал все эти дни, сделал автоматом, механической куклой, уступает место человеческому теплу. Слава богу, Кире лучше! Может, это добрый знак, может, кончается черный период? Ведь все кругом упорно говорят о переводе в Гамбург. Вдруг? Вдруг друзья Аксенова, американские журналисты, нажали на Пелла, вдруг после письма русской редакции Уин и Лот сообразили, что малость погорячились, шибко резанули, вдруг звонок из Белого дома? И тогда он скажет Кирке: если б ты знала, из какой дикой ямы мы вылезли, в какую бездонную пропасть ухнули, но вот чудом зацепились, выкарабкались. И они запакуют чемоданы, свалят в контейнер мебель и отправятся на казенную квартиру в Гамбург, хором распевая под стук колес поезда старую военную песню: «В Германии, в Германии, в проклятой стороне…»

— Ночами я плохо сплю, — рассказывала Кира, — конечно, мне дают снотворное, но я как-то прохожу сквозь них, они меня не задевают. А ты? Что-то случилось? Неприятности на работе?

Говоров не отвел глаз, но сделал соответствующую рожу.

— В общем, да. Ведь мой отдел сократили. Уволили всех внештатников.

Кира задумалась.

— Жалко ребят. С другой стороны, у тебя теперь будет свобода действий. Можешь привлечь новых авторов — молодых писателей, парижских профессоров. Ведь ты этого хотел?

…Придет время, и он ей скажет:

— Неужели ты до сих пор ничего не поняла. Меня уволили!

Посоветовали обратиться в профсоюз журналистов, где раз в неделю адвокат давал бесплатные консультации. Прием начинался в два часа. Говоров приехал на полчаса раньше и оказался первым в очереди.

Маленькое обшарпанное помещение, узкие коридоры. Ничего общего с солидными, обставленными антикварной мебелью приемными платных адвокатов. В четверть третьего в коридоре сгрудилось человек двадцать. Стульев не хватало. Адвокат еще не пришел.

В полтретьего адвоката не было. В коридоре тихо переговаривались. Судя по всему, у всех одна проблема — увольнение.

В три часа Говоров заглянул в комнату секретарши:

— Почему нет адвоката?

— Он обедает, — последовал беспристрастный ответ.

Никогда не мог Говоров предположить, что французские журналисты, обычно самоуверенные и напористые, будут так безропотно ждать. Но, видимо, все уже чувствовали себя в шкуре безработных.

Адвокат, раскрасневшийся колобок, явился лишь в полчетвертого, в сопровождении двух толстых дам. Все трое в прекраснейшем игривом настроении. В коридоре густо запахло вином.

Правда, с Говоровым адвокат был любезен и деловит, быстро просмотрел все бумаги. Нет, ничего невозможно сделать, увольнение произведено согласно букве закона. Подавать в суд? Бессмысленно. Суд вас не восстановит на работе. Требовать возмещения морального ущерба? Но вам ведь заплатят компенсацию. Понимаю, надолго не хватит, однако в глазах какого-нибудь электрика, члена общественного суда, сумма очень солидная. Ваша квалификация? М-да, перспектив не вижу. Разве что какая-нибудь советская газета вас наймет собственным корреспондентом в Париже. А что, с эмигрантами советские не сотрудничают? Но говорят, что в России теперь перестройка, либеральные времена… Понимаю, так далеко еще либерализация не продвинулась. Вот если бы вы были поваром! На поваров в Париже большой спрос.

...— Тебе дважды звонил какой-то Герд из Вашингтона, — сказала Алена, — будет звонить завтра вечером.

Говоров присвистнул.

— Аля, «какой-то Герд» — это директор русской службы «Голоса Америки».

Ребенок наморщил лоб: