Меня зовут Алика, и я – Темная Ведьма (СИ)

Новость о существовании темной башни и приготовление проводников для неизвестного применения требовала расследования и быстрых действий – это была первоначальная задача.

Рассказал командир и о потере одного бойца из четверки. Ему пришлось поведать о ее подлом нападении и о собственноручно совершенной казни в деревьях Вечного Леса над предательницей Мелиной, лишившейся дара после суда у колодца силы. Рассказал он и о награде ведьмы (вторая физическая форма и доступ к утерянным воспоминаниям), ее Алика заслужила, по мнению жителей Вечного Леса.

Умолчал Лияр лишь о том, что с появлением Алики к нему возвращалось желание жить ради самой жизни, а не мести. Внезапно появились новые желания – расчеты о возможности освободиться от ордена и попытаться заново устроиться на новом месте.

Служитель самому Пресветлому слушал и не перебивал Лияра. Старик только изредка кивал и несмело улыбался потрескавшимися серыми губами. В конце рассказа он взял за руку своего любимого командира и пожал его крепкую ладонь своей сухой и немощной рукой, заключив:

– Хорошо. Расследование следует начать завтра с прозрачной головой. За завтраком надо собрать всех служителей, которые находятся в ордене, объявить о неприкосновенности Алики и ее дочери, объяснив это пока что помощью в разоблачении заговора, готовящегося колдунами. Таким образом дать служителям немного времени привыкнуть к новым обстоятельствам. А сейчас ступай, Лияр, отдохни. Ты поработал на славу… Неси свой свет в сердце, дорогой командир!

После своих слов он слабо похлопал по мужской руке.

Старец остался лежать и мечтать о конце своего долгого и изнурительного бремени. Лияр тихо вышел из комнат главного служителя и нехотя направился к себе. Он был бы и рад не возвращаться в пустую комнату, но вариантов у него не было. Нет, были, конечно. Но в результате таких неоправданных действий возникнут неприятные последствия, поэтому ноги несли его по привычному маршруту.

По дороге он сообщил об указании дежурному насчет общего сбора во время завтрака…

…Алика…

…Проснуться самой первой в объятиях своего мужчины и вдобавок в крепких маленьких ручках своей дочери было самым лучшим пробуждением за долгое время. Несмотря на ужасный и стремительный ветер перемен, чувствовала я себя отвратительно превосходно и до нельзя счастливой. Я все смогу.

– Проснулась? – шепнул мне на ухо Харн, спросонья сладко потягиваясь и прижимаясь своим теплым крепким утренним телом. Я ничего не могла с собой поделать – широко и довольно улыбалась.

Маленький вихрь – Соня сразу почувствовала наше пробуждение, тут же подняла голову. Ее глаза горели озорством.

– Я выспалась, как никогда, – заявила она. И неудивительно, она спала весь полет и последующую ночь. Но внезапно набежала печальная тень на ее личико, словно грозовое облачко в летний день.

– Жаль, что не удалось попрощаться с орлами, – сказала дочка и печально вздохнула. Действительно, это настоящий повод для грусти.

– Полетала бы еще? – хитро спросил ее Харн.

– Да, – мечтательно протянула Соня.

– Думаю, это возможно, – ответил мужчина, щурясь от удовольствия. – Правда, чуть погодя.

– Не обманываешь? – преувеличенно недоверчиво спросила Соня.

– Ах. Значит сомневаешься во мне! – воскликнул Харн и принялся щекотать маленькую хохотушку.

Мое сердце пело от звонкого голоса «моих людей». Да, не стоило отрицать, что сердце и ум принял Харна в категорию «моих». Надеюсь, так будет и впредь.

И еще один немаловажный факт – дочь была не против его наличия в нашей жизни. А пока я могла наслаждаться этим безграничным и распирающим чувством радости в груди и верить, что все возможно.

Долго пребывать в таком состоянии праздного ликования нам не позволили. В комнату просочилась маленькая золотая бабочка. Она заставила прервать весь балаган, который устроили Харн с маленькой бестией.

Бабочка плавно и игриво села на протянутую руку мужчины. А после того как она впиталась в его ладонь, он доложил, что объявлен общий сбор за завтраком, и нас это тоже касалось. Чтобы не опоздать, нам нужно побыстрее умыться и одеться.

Полностью готовых, все в тех же неизменных черных рубашках и штанах, Харн вел нас на место общего сбора. Мы проходили многочисленные пустые каменные коридоры с гулким эхом и не встретили не единой души.

Перед открытыми настежь здоровыми деревянными дверьми, больше напоминающим ворота, откуда очень вкусно пахло, мы приостановились и с новым шагом зашли в столовую, где повсюду были служители ордена.

Все они были серокожие, с горящими глазами, одетые по форме, за исключением своих золотых масок, и среди них, в самом центре, стоял служитель самому Пресветлому с длинным посохом в руке. Сейчас он создавал впечатление не такого уж и немощного.