Меня зовут Бригантина

— Ага! — закивала Брыся. — Я теперь знаю, как зайцы делают!

— Отлично! — обрадовалась я неожиданной возможности наконец-то привести в порядок ковер. — Кстати, а мышь-то высохла! Надо ее в сад отнести, а то она у нас уж больно засиделась!

— Ничего не засиделась! — возмутилась Брыся. — Смотри, у нее подмышки еще мокрые!

— Брыся! — рассмеялась я. — Не выдумывай!

— А может… — тут же заныла Брыся.

— Никаких «может», — твердо ответила я. — Выпускаем!

Мы взяли банку с мышью и вышли в сад. Из леса тянуло промозглой сыростью. Брыся поежилась и посмотрела на меня.

— Ей, наверное, холодно будет ночью… А домой ее взять ты все равно не разрешишь. Я тут подумала… а можно, я ей мое одеяльце отдам?

Я потрепала ее по ушам и подумала, как мало люди понимают в психологии собак. Мы почему-то считаем, что они так сильно любят нас за то, что мы им все время что-то даем — еду, дом, ласку… На самом деле, собаки похожи на людей и ведомы по жизни тем же парадоксом: мы больше любим тех, о ком заботимся мы, чем тех, кто заботится о нас. Но люди упорно продолжают приравнивать безусловную собачью верность к условному рефлексу Павлова, тем самым, видимо, навсегда избавляя себя от чувства вины.

— Интересно все-таки… — сказал ЖЛ. — Я ведь не верил, что она победит. Она же всего боится, от всех шарахается…

— А я верила, — твердо сказала я. — У Брыси с самого начала было все, чтобы выиграть. И вообще, талант есть у каждого. Надо только помочь ему поверить в то, что он способен на большее, и тогда он обязательно выиграет…

— Брыся, — говорила я, — я уже собрала весь твой скарб: подстилки, инструменты, документы, ошейники и поводки. Зачем ты таскаешь в дом мусор?

— Ты ничего не понимаешь! — возмущалась Брыся. — Видишь, пружинка? Очень нужная вещь!

12. Думай о как-тексте!

Весь остаток осени я ломала голову над тем, как сдержать обещание и найти Брысе друзей. Идея взять вторую собаку была отложена на неопределенное время, а точнее, до покупки собственного дома. На прогулки в лесу рассчитывать особо не приходилось: мы встречали там лишь старушек-болонок, которых прогуливали на коротких поводках их старушки-хозяйки. Болонки с Брысей не играли, да и старушки тоже были против.

Существовал еще один вариант, но он вызывал сомнения: у моих русских друзей, живших совсем неподалеку, был замечательный палевый лабрадор Чарли. Он был младше Брыси всего на два дня, но страдал от врожденной дисплазии локтевых суставов. Играть в салочки и носиться по пляжу, а также многое другое, положенное нормальному щенку, было ему строжайше запрещено.

Поначалу Чарли рос умным и здоровым, хозяева не могли на него нарадоваться. Но когда ему исполнилось шесть месяцев, он вдруг сильно захромал. Врачи, быстро поставив диагноз, приговорили его к малоподвижной и неинтересной жизни и намекнули, что такую собаку проще усыпить, чем лечить. Но разве можно усыпить друга?…

Мы часто общались по телефону, но никак не могли решиться познакомить наших собак: чрезмерно подвижное общение грозило травмой, после которой Чарли мог вообще потерять способность передвигаться. Но потом мы все-таки нашли интересное решение.

Лишенный нормальных щенячьих игр, Чарли обожал воду. Попадая в пруд, он часами не вылезал оттуда, мастерски нырял, охотился за палками и вырывал с корнями кувшинки. Вода вполне годилась для первого контакта: Чарли ни за что оттуда не вылезет, а пугливая Брыся не полезет в незнакомую ей среду. И мы договорились встретиться на ближайшем пруду.

— Брыся, собирайся, мы едем на пруд, гулять с Чарли! Ты рада? — сказала я Брысе как можно более радостным тоном.

— Ой! — неуверенно отозвалась Брыся и на всякий случай поджала хвост. — А это кто такой?

— Лабрадор! И, между прочим, ты на два дня его старше. Так что веди себя, пожалуйста, хорошо и перестань трястись, как осиновый лист!

— А он какого роста? Как я?

— Чарли гораздо больше тебя, но он пока тоже щенок.

— Я не щенок! — обиделась Брыся. — Почему ты меня все время щенком обзываешь? Как куда ни пойдем — «Не бойтесь, это — щенок!», «Не пугайтесь, это — щенок!». А я, может, хочу, чтобы меня все боялись!

Я решила воспользоваться случаем и заставить Брысю изменить поведение.

— Брыся, а ты знаешь, как определяется собачий интеллект? — спросила я.

— Ин-ти-лект? Это еще что такое?

— Интеллект — это то, что в голове. Вот как определить, умна ли собака?

— Не знаю, — пожала плечами Брыся, — может, ее можно об этом прямо спросить?

— Ну, пойди спроси у йорка.