Меня зовут I-45

За окном накрапывал обычный для начала зимы дождь. Наверняка пах топливом – грязной кровью планеты. Капли ползли по стеклу прозрачными червями. За ними ритмично вспыхивала алым вывеска магазина через дорогу. Мерно шумела магистраль, совсем как прибой на планетке системы G-56. Луций отдыхал там, на родовой вилле. Давно это было.

Он откусил лепешку, сморщился и плюнул ее обратно на тарелку. Безвкусная гадость. Мысли его неизменно возвращались к Бритве. Зря он отпустил ее одну. У кого теперь стоило просить подкрепление: у центуриона Пуллия (и получить выговор за несанкционированный вызов «нюхача») или у командира группы нюхачей (и получить в зубы за то, что подверг опасности жизнь его подчиненной)? Больше всего Луций хотел спуститься в тоннели лично, но знал, что не протянет и десяти минут. Патрициев в канализации не любили особой нелюбовью.

Он потянулся к мочке уха, но убрал руку, когда свет с улицы плеснул в глаза. Аэроцикл. С рокотом турбин он дважды крутанулся на стоянке перед кафе, приземлился и затих. Улица вновь потемнела.

Дверь забегаловки отползла в сторону, и порог переступила Бритва, держа под мышкой шлем. Ее лицо было пасмурным, как погода за окном; на скуле алела содранная кожа. Заметив эту отметину, Луций отложил вилку и привстал. Его кольнула смутная вина, на смену которой пришла холодная ярость. Стоило разыскать хозяина кулака и пальнуть из распылителя по его яйцам.

– Что, снова красавчик?

Он указал на кровоподтек, желая, чтобы на этот раз она назвала номер. Вычислять уродов по номеру всегда было проще. Но Бритва только смерила его взглядом – своим коронным «не-трогай-меня» взглядом – и села.

– Не твое дело, Цецилий. Они что-то знают. Это точно, как дерьмо в сортире. Видели Сорок Пятую, но ничего не говорят.

– Кто-то может расколоться?

Бритва неопределенно пожала плечом.

– Точно не мне. Может, кому-то из своих, – сказала она и отвернулась к окну, накрыв щеку рукой.

Луций задержался взглядом на ее длинных, усеянных бусинами дождя пальцах; заметил часто бившуюся жилку на шее. Интересно, она принимала обезболивающее тем вечером? Выданный им «гелиос» должен был закончиться, а в аптеках такие сильные препараты не продавали. Он знал эти ощущения: когда ладони потели, голова раскалывалась, а жилы тянуло из тела, как нить из шва на ране.

И разбитая щека. Дети Марса любили подраться.

Дети Марса.

Он вскочил, едва не перевернув стул. Кинул на стол разменную карту.

– Заказывай что хочешь. Я плачу, – бросил уже на бегу и выскочил в дождь.

Долги прошлого

Допросная комната походила на коробок. Тесный и холодный, с белыми стенами и раздражающим искусственным освещением. Одна из ламп потрескивала, словно готовилась взорваться и усыпать сидевших под ней раскаленными осколками. Луций уставился на глазок камеры, вмонтированный напротив стола. Камера подмигнула зеленым. Совсем как военный окуляр.

На стуле для подозреваемых – привинченном к полу – горбился марсианин, бледный после крио. С отекшим телом и набухшими веками. На бритой голове – засохшая кровь, лицо сизое от кровоподтеков. Вместо руки в рукаве тюремной рубахи виднелось запястье имплантата с пучком оборванных проводов.

Луций поджал губы, чувствуя, как в нем поднимается отвращение.

– А-206, курия Пять, – прочел он с экрана, хотя знал досье наизусть.

– Да. – Осужденный криво усмехнулся. – Счастливый номер, число Меркурия.

Луций поднял взгляд.

– Не поверишь, но я не верю в удачу.

– А во что же ты веришь, декурион?

– В закон Нового Рима. Знаешь вот эту девушку?

Он вывел на экран фото беглой I-45, и А-206 растерял все улыбки. Луций уже видел такой взгляд – у консула Анка Туллия.

– Не-а, – отозвался А-206. «Да, и еще как», – говорил весь его вид.

Луцию захотелось вытащить дубинку, встряхнув, разложить ее в половину длины и ткнуть Двести Шестого прямо в пузо, над поясом тюремных штанов. Так, чтобы его стошнило.

Может, это развяжет ему язык?

– Где I-45?

– Без понятия.

– Ну как это? У меня есть записи с камер, вы ехали вместе с Девятой курии. Наверняка близкие друзья, а? Спал с ней?

А-206 поморщился.

– Где она?

– А мне откуда знать? Я в крио был.

– Погиб легионер. Он был моим напарником.

– Сожалею.

– К фигам твои сожаления. Где Сорок Пятая сейчас?

Двести Шестой упрямо сжал губы.

– Я не знаю. – Он встретил взгляд Луция. Его заплывшие глаза смотрели твердо. – Я правда не знаю.

Луций подавил зародившийся гнев и перешел ко второй фазе допроса.

– Она у него, ты понимаешь? У Брута Аквиния, которого вы, «псы», зовете Аларихом.

О том, что она работала на Алариха, он предпочел умолчать.

А-206 вздрогнул и насторожился.

– С чего взял?

Вместо ответа Луций включил видео на блокноте. I-45 снова бежала по подземной парковке.

На моменте, где выстрел попал ей в плечо, А-206 быстро моргнул. Больше ничем не выдал своего напряжения, но Луций заметил.

Двести Шестой боялся за девчонку. Хороший знак.

– Ее преследовал «пес». «Псы Свободы» – это же его люди, верно? Номера Алариха. Как, по-твоему, что он с ней сделает?

– Зачем она ему?

Луций пожал плечами:

– Кто знает? Может, в лупанарии место освободилось.