Меня зовут I-45

Он собирался на бои в честь Сатурналий. Это Малая узнала, вытащив из сети копию билета на его новое имя. Ложа на одного; похоже, всех «псов» Аларих бросил легионерам. Был настолько уверен, что в Эосе его не достанут?

Зря.

Малая хмыкнула и вплела за ухо цветок нарцисса. Расправила юбки столь же белого платья и вышла на раскаленный песок.

Солнце уже перевалило зенит и катилось к горизонту. Нестерпимо голубое в искусственной атмосфере Эоса, оно рассыпалось искрами в линзе окуляра. Здания в его лучах истончились, превратившись в зыбкие тени. Люди на улицах пестрели нарядами, блестели обнаженными телами. Отовсюду доносилась музыка – простая, грубая и быстрая, с барабанами, свистульками и трубами со встроенными усилителями. Навстречу Малой двигался оркестр. Трубач дул щеки; потные, голые по пояс парни лупили по барабанам.

Малая сдвинулась, пропуская музыкантов и танцующих под их музыку людей. «Jo Saturnalia,» – кричали и пели они.

Дома на восточной оконечности полуострова Тепетль лепились друг к дружке тесно, невысокие и в большинстве своем небогатые – в них жили номера из обслуживающего персонала. С балконов спускались яркие ленты. Когда их раздувал ветер, ушей Малой касался неясный звон. Она даже поймала одну за нейлоновый хвост. К нему была пришита россыпь железных шариков, в которых что-то перекатывалось. Странное украшение.

Впрочем, в Эосе все казалось странным.

Малая спустилась вниз по склону. Продралась через гуляк, танцоров и пьяных туристов. Увернулась от аэроцикла, с трудом летевшего под весом четырех ездоков. Мир гудел, пах цветами и табаком.

«Jo Saturnalia», – неслось со всех сторон.

Площадь, на которую выходил главный выход арены, жила своей праздничной жизнью. От края до края качались головы. Настоящее море затылков. Лица были обращены к светилу и храмовому комплексу, который подпирал небо двойным рядом прозрачных колонн. За ними полыхало пламя в огромной чаше.

Все ждали зрелищ, и зрелище не заставило себя ждать.

Музыкальная какофония стихла. Вспыхнула подсветка, и на портик вышли танцоры. В одних повязках на бедрах, с белой краской на лицах и телах.

«Любите друг друга!» – прогремело над площадью.

Празднующие откликнулись радостным воем. Малая скривилась. В груди как змея заворочалась. Раскрыла пасть и голодно впилась в сердце.

«Женитесь! Плодитесь! Боги благословляют вас!»

Толпа взревела. Кто-то дул в пищалки. Грохотали барабаны. Танцовщицы и танцоры покачивались, как в наркотическом сне. Почудился запах жертвенных курильниц, затхлой влаги и крови.

«Jo, bona Saturnalia!»

Малая двинулась прочь. Растолкала раскрасневшихся туристов, увернулась от робота-уборщика, который застрял в мешанине тел и крутился на месте, не в силах выбрать направление.

Ее ждала арена и бои.

* * *

– Попробуйте мескаль.

Бармен плыл в дыму. По широким плечам и лицу ползали световые блики.

– Мескаль? Что это? – крикнула Малая ему на ухо, перекрывая гвалт.

Вместо ответа он наполнил рюмку и подмигнул.

– Отличная штука, вам понравится. Bona Saturnalia.

Перламутровая жидкость искрилась. Пахла ванилью и цветами, как булочки, тесто для которых она когда-то месила. Она выпила залпом и часто заморгала, давя горечь. Мескаль оказался густым, как сок местных фруктов, и пах медом, а не алкоголем. В животе будто распустился огненный цветок, голова чуть закружилась. Малая облизнулась, поймала взгляд бармена и сдержанно улыбнулась. Выпить стоило – от нервов даже начал сбоить окуляр.

Бармен кивнул, довольный, что сумел угодить, и налил еще.

Музыка взревела с новой силой, и на песок арены ступили бойцы. Трое марсиан, с головы до пят покрытые татуировками. На бычьих шеях тускло блестела сталь ошейников. В первых рядах у канатов сидели патриции с пультами управления. Один тронул экран, и боец вскинул руки в знак приветствия.

Он повернулся спиной, и на шее стала видна заплата нейропорта. Кольнули сигналы, которые поступали с пульта игрока прямо в мозг бойца. Малая застыла в ужасе и отвращении. Должно быть, семьи бойцов очень нуждались. Какие еще могли быть причины для того, чтобы продать свое тело и сознание?

Прозвучал гонг. Боец сделал сальто назад и врезал кулачищем по лицу противника. Тут же получил сам – противник подсек его ногу. Игроки-патриции сосредоточенно давили кнопки. Зубы и брызги крови разлетались по рингу.

Аларих сидел по другую сторону ринга. Обнимал блондинку, которая поила его коктейлем. Она плеснула из бокала себе на грудь и захохотала, когда Аларих зарылся лицом в ее декольте.

Он сидел так близко… К горлу подкатила тошнота. Мир сгустил краски, замедлил ход. Голоса в зале зазвучали глуше, зажужжали, как встревоженные мухи.

Панель на стене замерцала и погасла.

Впрочем, никто не обратил на это внимания.