Меня зовут Синдбад Мореход (СИ)

   Следующие четыре дня события нарастали, и наконец, понеслись вскачь и необратимо, как снежная лавина. Я, как главный координатор восстания, работал на износ. Обрабатывая все полученные сведения (совместно с Дедом, конечно) и принимая решения. Марго, а затем и другие ближники, внедренные в кварталы бедноты, устроили форменную охоту с поголовным истреблением патрулей стражи, усиленной наемниками. Отработанная тактика, запредельное умение жриц и амазонки, бойцовские качества и совершенное владение оружием гулямами, делали засады в глазах бедноты, чрезвычайно легким и прибыльным (подкинутые наемникам кошели с серебром) занятием. Местные гопники подивились, конечно, количеству добычи, потом решили, что Роман и в правду не жалеет денег на содержание наемников. А те не дураки, чтоб оставлять целое состояние в казарме под матрасом. Слухи разошлись мгновенно, охота на наемников и гвардейцев Романа распространилась практически по всему городу. Гвардейцы, не оставались в долгу, и проводили в ответ карательные рейды. На четвертый день Зое было доставлено сразу два ответа на ее послания. Стратеги (главнокомандующий) Никомедийский и Аркадиопольский выдвинули свои фемы (фема - территориальное образование и одноименное воинское подразделение, около 10 000 воинов) Конечно, не панацея, но уже серьезно. А значит, в ближайшее время стоит ждать посланий от других стратегов. Учитывая, что первые подразделения, поддерживающие императрицу, подойдут к стенам Константинополя уже послезавтра - операцию 'Пекарня' назначили на завтрашнее утро.

  Утренняя раздача хлеба в квартале проходила в том же месте, как и столетия назад, на задворках церкви Святых Апостолов. Все происходило так же, как и раньше - только последнюю пару дней это мероприятие охраняло не трое стражников, как обычно, а целый десяток. Чуть в отдалении располагались усиление - две конубернии (контуберния - десяток) гвардейцев-наемников. Еще одно новшество - эпарх (префект) Константинополя, назначил чиновников из числа судейских присутствовать при раздаче бесплатного хлеба. Чиновник отщипывал от раздаваемых буханок и пробовал хлеб - показывая тем самым, что слухи наглая ложь, и хлеб не отравлен. Сегодня дегустатором выпало быть тезке будущего императора. Роман всеми фибрами души ненавидел бедноту, и слухам об отраве сразу поверил, и про себя одобрил. Но самому травиться во благо империи почему-то не хотелось. Поэтому когда почувствовал непривычную горечь на языке, сразу выплюнул разжеванный хлеб. После чего, продолжая отплевывается, тщательно вытер рукавом губы.

   - А ну, жирдяй! Снова отщипнул и проглотил! - выкрикнувшая это нищенка выглядела как обычная потасканная шлюха - темные, сдобренные сединой и давно не мытые волосы, обветренное грязное лицо, нуждающаяся в штопке и стирке одежда. Вот только дерзкие ярко-фиолетовые глаза не вязались с этим образом, - Что, гад, почувствовал яд?! Значит правда?! Все же решили отравить людей! Роман, поспешно отступая, достал фляжку с разбавленным вином, чтоб прополоскать рот, но до губ не донес - нищенка мертвой хваткой вцепилась в рукав.

   - Смотрите! Он хочет принять противоядие! - еще громче заверещала она, - Нам же говорили, что у них с собой противоядие!

   Чиновник, немедленно желая освободится, что было сил дергает руку с фляжкой на себя. В это же мгновение истеричка отпускает рукав. Результат на лицо - горлышко фляги, рассекая верхнюю губу Романа, превращает в крошево пару передних зубов. Крик боли Романа, восклицания толпы и истерический хохот нищенки сливаются в фантасмагорической какофонии.

   - Чего стоите, болваны?! - Обращаясь к страже, проорал, выплевывая осколки зубов, судейский, - Хватайте эту шлюху!

   Смех нищенки заканчивается утробным рыком, на лице появляется оскал удивительно белых зубов, глаза темнеют. Она оборачивается к тройке стражников, которые откликнулись на призыв чиновника, в ее руке нож.

   - Только подойдите, иуды! - прошипела похожая на демоницу зачинщица беспорядков, - И я выпущу вам кишки...