Меня зовут Виктор Крид

— Что ж, вижу, что был прав, — удовлетворенно похлопал он меня по прикованной к столу руке. — Вы разумны, мистер Крид. Более того — умны. Можете не отвечать, это уже не важно. А главный секрет ваш: первым испытавшим формулу Эрскина в Америке был не глупый мальчишка Роджерс, а вы! — безумное предположение с его стороны, но логичное. Ведь маги не опознали меня (не успели), а из той информации, что Иоганн мог добыть через разведку, такой вывод просто напрашивался: ведь до работы с Эрскином я не светился в качесте «суперсолдата», а после прямиком рванул на войну, где не сильно-то и скрывался, больше увлеченный разборками со своим внутренним Зверем, что буквально мучил меня приступами ярости и жаждой крови, сдерживаемой до того почти сотню лет.

— И вы не единственный, кому известна эта формула! Я работал с Авраамом. До вас. И самым первым испытуемым вообще, был именно я, — он отошел к окну и помолчал. Потом вернулся.

— А теперь, раз уж выпал такой удачный случай, я проведу следующий в логической цепочке опыт: интересно, что сделает повторное введение сыворотки? О! Я вижу, вы уловили ход моей мысли! — расхохотолся он, глядя, как я уже без всякого притворства панически забился в оковах. И как назло, ярость не приходила. Зверь, будто издеваясь, лишь «сонно взрыкнул и перевернулся на другой бок».

Иоганн достал из-за спины шприц с синеватой жидкостью, подошел, и, не тратя времени даром, вколол мне его прямо в сердце через грудную клетку.

— Вито-лучей у меня нет, — ухмыльнулся он. — Но я нашел им неплохую замену, — сказал и картинно щелкнул пальцами. По этой его команде двери в лабораторию распахнулись и под руководством коротышки в очках дюжие молодцы вкатили некий аппарат с подозрительно знакомым по фильмам о Кэпе светящимся кубом в центре.

А дальше был свет и БОЛЬ…

* * *

Глава 15

Я плавал в забытьи и это было блаженством. Мне казалось, что я плыву по бескрайнему, огромному космосу. Кругом было темно, но это не пугало. Редкие искорки тусклых звездочек создавали некое ощущение движения в этой бесконечной пустоте. Не было ни страха, ни боли, ни ярости, ни ненависти, ничего. Только умиротворение и пространство. Пространство и спокойствие…

Это было божественно приятно.

Но к сожалению, все кончается. Кончилось и это состояние. Я начал приходить в себя. Но знаю точно одно — теперь я не боюсь смерти. Когда бы она не настала. Ведь, когда я умру, я вернусь туда. Туда, где есть эта беспредельность и умиротворение. Возможно будет и что-то еще. Не знаю, но теперь не боюсь.

* * *

— С новым рождением, мистер Крид, — раздался голос Иоганна. — Это не преувеличение. Вы были мертвы около пяти минут. Сердце не билось. Дыхание отсутствовало. Зрачки не реагировали на свет. Клиническая смерть, как еще называют это состояние, — голос был неприятно громким. Освещение в комнате слишком ярким. Запахи слишком насыщенными. Тело покалывало, словно тысячами иголочек.

— Долго… — прохрипел я. — Долго я… без сознания? — язык ворочался с трудом, но немец меня понял.

— Семьдесят восемь часов, мистер Крид, — ответил Шмидт.

— И… как?

— Что именно?

— Остался… человеком?

— А вы им были? — саркастически улыбнулся он.

— …человекоподобным, — поправился я. Вопрос действительно интересовал, ведь посмотреть на себя я был не в состоянии.

— Не переживайте, остались, — хмыкнул он.

— А вообще?

— Результат интересен, но я разочарован: ускорение регенерации всего на пятьдесят процентов. Плотность тканей — на сорок. Твердость когтей — сорок пять. Волосяной покров выпал полностью. Мышечная масса уменьшилась на пятнадцать процентов. Рост уменьшился на два сантиметра. Клыки также немного уменьшились в размерах. Прирост есть, но чуда не произошло. С первым применением сыворотки не сравнить. Жаль, многообещающий был опыт.

— Чем же? Ведь формула у вас не Эрскина, та, что он применил на Роджерсе, а ваша, та, что вы испытали на себе, герр Шмидт, — решил поддержать разговор я. Все равно ведь спалился, а быть «животным» слегка утомило за эти месяцы.

— В том-то и был весь интерес! — отозвался Иоганн. — Судя по моим данным, окончательная формула Эрскина была слабее. Этот трус искуственно ослабил действие сыворотки после «неудачных», по его мнению, испытаний на мне. То, что вы называли с ним «сывороткой суперсолдата» — слабо подкрашенная водичка в сравнении с нашей первоначальной разработкой. Наша действовала сразу без всяких вита-лучей. Вот мне и стало интересно, что будет, если совместить обе формулы на одном испытуемом.

— Огорчу вас, герр Шмидт, — растянул губы в невеселой улыбке я. — Формула Эрскина на мне не испытывалась. Я — природный мутант, как и предполагал доктор Клаус.

— Не правда, — спокойно ответил он. — Анализы показывают явные следы изменений вашего организма.

— Это постарался Иссей. Думаю вы его знаете.