Меня зовут Ворн

Лицо правителя вытянулось подобно лошадиной морде, а брови вздернулись в удивлении. «Невеста» выглядела не менее ошарашенной. Она с немой мольбой во взгляде уставилась на отца. Вождь хотел что-то сказать, но поперхнулся воздухом. Раскрасневшись от кашля, наконец-то выдавил:

– На то воля предка. Да будет так.

«Невеста» скисла прямо на глазах. Что это означало, Калин не знал, но видя реакцию своих пленителей, надеялся, что эта случайность сыграла ему на руку. Дальнейшие действия разворачивались уже в «кресле». Оголив торс, Калин улегся на ритуальное ложе. Вокруг него суетился «Длинный», готовя рабочий инструмент для нанесения тату и окуривая тело мальчика дымом, остро пахнущим дурман травой, которую курила бабка Взора. От запаха разум Калина поплыл. На душе стало спокойно, хорошо, и накатило полное безразличие к происходящему. Тело словно качало на мягких волнах, слышалось пение птиц и шелест воды.

Взяв длинную палочку с плотно привязанной на конце костяной иглой, шаман макнул кончик в склянку и споро заработал молоточком, выстукивая «осьминога» на груди Калина. Потекла кровь. Она собиралась в вырезанные в кресле желобки и стекала в емкость, прикрепленную снизу. От болевых ощущений дурман-трава не помогла. Чувствительность не притупилась, а скорее даже увеличилась в разы. Как только нанесение тату началось, поющие в голове Калина пичуги резко упорхнули, а на их место явились разукрашенные, как меченые, черти, воющие ритуальную мантру и жалящие его раскаленными добела острыми скорпионьими хвостами в грудь. От этих уколов огонь расходился по всему телу, и чувство было, будто вены вместо крови набираются раскаленным свинцом. Сцепив зубы, Калин метался в бреду, весь покрытый испариной. Кошмар сменялся кошмаром, боль нарастала, поглощая разум.

– Он не выдержит, отец, – злорадно усмехнулась Тарна. – Или заорет сейчас, или сдохнет, что, в принципе, одно и то же, – оскалилась она хищно, словно уже собиралась отобедать.

– Умолкни. Лучше молись, что бы он заорал.

Лексий уже сам был не рад своему желанию завладеть волшебным оружием. Гурд Великий – это именно тот, кто сверг правление далеких предков, передав власть воинам. Это с него началась иерархия меченых, это он подмял под себя все остальные кланы людоедов и диктовал свои условия. Бесстрашный, отчаянный, породивший столько легенд своими поступками, он благоволил себе подобным. Необязательно отмеченный Гурдом станет правителем, необязательно он устроит переворот и завоюет все, до чего сможет дойти, но… ожидать подобного от носителя гурдовой отметины можно вполне. Все правители опасались тех, на кого указал Гурд Великий, потому что история говорила сама за себя. Лексий вновь погряз в былых воспоминаниях. Очень давно, когда он, будучи юнцом, проходил подобный обряд, его тоже выбрал Гурд Великий, и вот теперь он, Лексий, самый младший сын, которому по идее не суждено было подняться выше главнокомандующего при самом лучшем варианте, сидит на троне власти.

Лексий посмотрел на яркую пурпурную краску, растекающуюся по груди мальчишки, смешавшуюся с его кровью, и передернул плечами. Это единственный узор, который наносили не черной краской, как обычно, а пурпурной. Вещество это добывали из органа пустынного монстра и смешивали с соком священного дерева. Хранилось оно годами, потому что использовалось крайне редко. Дерево жизни. Дерево предков. Лексий нахмурился, узрев представшую перед глазами картину священного сада. «Дерево заключения договоров», как его называли жители Стекляшки. Росло оно на нейтральной территории, в священном месте, где спокойно могли встретиться хуман с меченым без опасения за свою жизнь. Ствол того дерева настолько велик, что обхватить его могли только пятеро, взявшись за руки. Крона его так широка, что может поместить в своей тени все племя Ковчега и даже больше. А сок словно кровь, вязкий и такой же алый, обладал чудесными свойствами исцеления ран, но всегда оставлял свой след в том месте, на котором применялся. Откуда появился тот сад, никто не знает, но мудрейшие Господа говорят, что это наследие далеких предков, один из оставшихся даров первого мира. Они тщательно следят за сохранностью каждого растения в нем, всегда посещают это место и подолгу говорят с Хранителями.