Меня зовут Ворн

Хранителем назначается избранный при обряде взросления, без разницы, какого до этого ты был племени. Став Хранителем, ты уже не меченый и не хуман, ты избран следить за священным садом. Лексий вспомнил, как подслушал разговор своего отца с шаманом о том, чтобы тот попросил предков выбрать его младшего сына в Хранители. Идя на обряд становления, Лексий был уверен, что шаман выполнил просьбу, и теперь ему придется всю жизнь сидеть на одном месте, возиться в земле, позабыв вкус сражений и крови. И женщины… он никогда не познает ее тело, потому что Хранители полностью отдавали себя только саду. Они должны быть чисты, как дети. Было очень грустно, и он намеревался ослушаться, сбежав из Стекляшки. Лексий собирался самостоятельно пересечь опасные чистые земли в поисках другой пустоши. Он слышал, что их много, и надеялся найти хоть одну. Этот поступок – натуральное безумие, потому что всяк и каждый знал – в зеленых землях жители пустоши долго не живут. Но… лучше смерть, чем такая жизнь – так думал тогда юный паренек перед своим обрядом становления. Предки всезнающи, предки все слышат и даже мысли. Видимо его услышал Гурд Великий и пометил своим знаком непокорного искателя приключений. Отец тогда пришел в ярость на шамана, и вскоре тот скончался, свернув шею на ступенях.

«Несчастный случай, – сказал тогда отец, разглядывая на своем блюде мясо прежнего шамана, – все во власти предков», – ухмыльнувшись, произнес он, словно с издевкой.

– Все во власти предков… – лишь губами беззвучно произнес Лексий.

В течение нескольких лет погибли три его брата в набегах на хуман, четвертого задрал глот – совершенно нелепая смерть, а отец скончался от простого кашля.

«Все во власти предков, и наша жизнь тоже, Лексий», – шептал он тогда на смертном одре, харкая кровью, и не было в тех словах больше издевки, лишь сожаление и страх перед переходом в иной мир. После кончины родителя двое оставшихся братьев возжелали избавиться от младшего, но просчитались. Лексий оказался быстрее, сильнее и хитрее их. Таким образом отвоевав себе трон, он лишился всей своей семьи.

И вновь мысли стареющего правителя Ковчега вернулись к его собственному обряду. Как пережил ту боль нанесения первого узора, он и сам не знает, но стоило лишь раз вскрикнуть, как его тут же принесли бы в жертву Гурду Великому, как недостойного носить его знак. Впоследствии этих узоров на тело правителя нанесено было великое множество, но черного цвета знаки несравнимы по болевым ощущениям с пурпурным. Редко Гурд указывал на юношу при обряде, но еще реже оставалось выживших после него. Тот день Лексию не забыть никогда при всем своем желании.

* * *

Калину виделись кошмары – бред, перемешанный с явью. Хотелось кричать, но все происходило как во сне, когда бежишь, а ноги ватные, кричишь во все горло, а на самом деле лишь стонешь еле слышно. Вот и сейчас с его губ срывался слабый стон. Закончив работу, Шаман налил в пиалу отвара и напоил им мальчика. Спустя пару минут Калин начал приходить в себя. Во рту он чувствовал противный горький вяжущий привкус, левое плечо болело, словно при переломе, а кожа просто пылала огнем. Калин скривился от боли и попытался сесть более ровно, оторвав спину от ложа. Скосив вниз глаза, он рассматривал фиолетового «кракена» на своей груди.

– Нравится? – поинтересовался шаман совершенно иным, совсем не хриплым голосом. Калину показалось, что теперь перед ним не сухой старик, как он мысленно представлял себе колдуна без маски, а средних лет мужчина. – Теперь каждое твое достижение или победа будут отмечаться на теле новым рисунком. Все твои свершения, жизненные события, радости или горе на века останутся в истории для потомков, если конечно ты удостоишься такой чести.

Калин вскинул бровь.

– С меня что, шкуру потом снимут и на стенку приколотят?

– Если заслужишь. Поднимайся. Вот твоя кровь, – вынув из-под ритуального ложа глиняную посудину, шаман всунул ее в руки Калина.

Калин заглянул внутрь. Темная жидкость слегка переливалась перламутром.

– Это точно кровь? – с подозрением взглянув более пристально, прищурил он глаз и даже принюхался. – И что мне делать с ней?

– В святилище сходишь потом и дар предку, чей знак на тебе, преподнесешь. Иди к родичу своему, он все расскажет, как делать надо.

Калин направился к Хузару, а шаман – к вождю. Они беседовали довольно долго, но очень тихо, и мальчик, ничего не расслышал из того разговора. Понятно же, что речь о нем, и от этого желание знать давило душу. Неизвестность нервировала. Пугала. Злила.