Меня зовут Ворн

Стараясь не дышать и не смотреть вниз, он вновь полез в карман и извлек оттуда экспериментальную петарду, одну из тех, что смастерили при помощи хумановского «пороха» и пойла. Примерившись, он понял, что из такого положения бросок не получится достаточно сильным. Долго не раздумывая, Калин прыгнул и уже в полете изо всех сил швырнул цилиндрик в ближайший выступ. Яркая вспышка, громкий хлопок, и вот он уже повис вниз головой, попав в паучью сеть, как и рассчитывал. Пошевелился, но ни рук, ни ног вырвать из липкой паутины не смог. Мимо с диким ором пролетел Март и завис чуть ниже и правее Калина. Вывернувшись, мальчик увидел, как, перебегая с нити на нить, огоньки «выедают» дыры в паутине. Она тлела, вспыхивала местами и плавилась, скукоживаясь, как волос, но чертовски крупный волос. Калин подумал, что, похоже, будто горит бикфордов шнур, но это горение происходило гораздо стремительней, хаотично расползаясь во все стороны. Часть нитей, удерживающих тело мальчика, оборвалась, и он вновь продолжил свой полет. Теперь Калин завис лицом вверх. Горящая паутина сыпалась тлеющими ошметками, попадая на кожу, оставляла ожоги. Дышать стало тяжело, словно в пещере заканчивался воздух. Сыпались и хуманы, падая и зависая так же, как и он. От тлеющих ошметков занималось новое пламя, внизу. Оно стремительно пожирало паутину, перебегая и плавя ее, словно вату. Вскрикнул и отборно заматерился Гобла. Калин дернулся, нити оборвались, и он ухнул вниз.

Жесткое приземление выбило остатки воздуха из легких, огонь на краткий миг окутал тело. Как ему сейчас хотелось потерять сознание. Калин мечтал о забвении. Все адски болело изнутри и жгло снаружи.

– Живой? – подлетел к нему Гобла и, схватив за обожженные плечи, тряхнул.

Стон вырвался из горла мальчишки.

– Живой! Живой, чертяка!

При помощи Гоблы Калин с трудом поднялся на ноги. Придерживая неестественно вывернутую руку, мальчик, хромая, подошел к столпившимся вокруг тела ребятам. Джогу был мертв.

– Укусила… – тихо произнес Халк. – Мы ничего не смогли сделать. Ничего…

– Где она? Сдохла?

– Нет. Сбежала. Ты хорошо ее шуганул, мальчик мой, – душа в себе эмоции, сдавлено произнес Карман. – Похоронить бы…

* * *

Выдолбили небольшое углубление, поместили туда тело, сверху уложили камнями. Хуманы затянули мотив без слов. Их многоголосье пробирало до самого костного мозга. Перед глазами Калина мелькали отрывки жизни с кадрами, где Джогу горланил с Лаки песни про океаны и бравых моряков, где он смеялся, подтрунивая над товарищами, его серьезное лицо на собрании перед походом и самый последний вечер у костра. Калин недолго знал этого парня, но и столь кратковременного знакомства вполне хватило, чтобы проникнуться к этому человеку симпатией. Именно человеку, потому что хуманы со своим укладом мальчику показались куда как человечнее, чем те, кого он встречал в чистых землях. Он молча смотрел на холмик, а душу терзали боль и печаль. Каково было сейчас тем, кто знал Джогу всю жизнь, парнишка и думать не хотел. На Кармана страшно было смотреть. Лицо его почернело, осунулось, и без того подернутые белесой пленкой глаза вовсе потухли. Самый натуральный зомби, только что не кидался с целью сожрать.

После похорон все еще раз смазали свои ожоги чудесной обезболивающей мазью, которую Карман сделал из вырезанных у птахи желез. Калин по достоинству оценил крылатую тварь после того, как терзающая его боль утихла. Обожжены оказались все. Телу Джогу досталось больше, чем кому-либо, но ему мазь была уже не нужна…

– Гобла, – тихонько спросил Калин, смазывая свои ожоги, – мы не будем ее выслеживать, чтобы убить?

– Нет – вместо Гоблы ответил его отец. – Сюда тварюга уже не вернется. Память у них хорошая, и где опасно, там кладку она больше делать не захочет. Будет новое тихое место искать лет через пять. Яйца отложила, они все погибли, следующие теперь не скоро появятся.

– А мы все подавили, точно?

– Все, вроде.

– Но вдруг она за нами пойдет, отомстить типа?

– Исключено. Она трусливая и огня боится, знает, что двуногие опасны. Нападает редко, только если вот так, сам угодишь.

– Вдова… Они своих самцов едят?

– Не совсем. Самец помогает плести гнездо, а потом дает себя укусить, после чего самка заворачивает его в кокон. Еда для детей.

Калин вспомнил, как она и Джогу заворачивала, но не озвучил свои мысли, промолчал.

– Ну, что, идемте? – опираясь на стену, поднялся на ноги Карман.

«Совсем старикан сдал», – подумал Калин, с сочувствием глядя в сутулую спину Кармана. Вздохнул и, подхватив свой вещмешок, двинулся вслед за остальными.

* * *

Грот предстал перед глазами как сказочный мир совершенно другой планеты. Продолговатый водоем бирюзового цвета отражал светящийся потолок, вода, тихо шелестя, сбегала по стенам, порождая внизу тонкую белую полосу барашков. Крохотные светящиеся насекомые, летающие повсюду, норовили сесть на кожу.

– Ай! Укусила! – Калин размазал по щеке фосфоресцирующее вещество.

– Естественно. Это же комар, – усмехнулся Март.

– Комары? Светящиеся? – Калин, вскинув одну бровь, посмотрел на товарища, как на дурака.