Меня зовут Ворн

Слушая старшего товарища, Калин все больше и больше ужасался местным реалиям и думал, насколько проще живется деревенским людям – те не знали подобных бед, не продавали своих детей за кусок хлеба, а послушать, так они самые несчастные, и все столичные жители у них поголовно богачи. Придя в себя от шокирующих подробностей, мальчишка принялся вертеть по сторонам головой, заметив, что обстановка на улице плавно изменилась. Теперь уже его окружали небольшие лавки с разноцветным тряпьем, вывешенным на улице под соломенными навесами. Зазывалы у дверей уговаривали буквально на минуточку заглянуть, посмотреть на новый, самый свежий, самый модный товар, который есть только у них, и бесцеремонно хватали за рукава. Толстый продавец осветительных приспособлений, похожий на хитрющего жирного кота, слащаво улыбаясь и кланяясь, демонстрировал невиданные, по его словам, диковинные светильники на масле, привезенные заморскими торговцами из-за океана. Совал под нос редким прохожим плафоны из цветного стекла, расписывая, какое чудесное освещение они дают, и обещал сделать скидку дорогим покупателям, если те купят несколько предметов сразу.

Шагая прогулочным шагом, прислушиваясь к разговорам прохожих, Гобла неспешно продолжал играть свою роль гида. Он рассказывал мальчику о правилах, порядках и нравах в этом городе, в частности в этом, торговом районе, где обитали местные и заезжие купцы средней руки. Местный рынок, как оказалось, был разделен надвое. Как выразился Гобла – для голодранцев вроде нас и для высокородных людей. При этом слово «людей» он сказал с таким выражением лица, что стало понятно, что он их считает, ну, минимум за свиней. Дойдя до пустующих торговых рядов, которые являлись продуктовым рынком и в этот вечерний час уже не работали, он раскрыл Калину еще одну печальную истину местного быта. Оказывается, все, что не продалось на стороне богатеев и начало увядать, перевозят сюда – зачем выкидывать, если можно продать по более низкой цене и выручить с товара хоть какие-то деньги. Короче, отбросами тут народ питается, с барского стола, так сказать. Но и это не предел. То, что не продалось тут, перекидывают на трущобный базар – «помойка» называется. Там подгнившую еду скупают за бесценок, но все же скупают, а потом продают. Хотя, бывает и просто раздают нищим, есть и такие доброхоты.

– Трущобы тут столичные, элитные, – усмехнулся хуман, – но все равно лучше от тех улиц держаться подальше. На первой от рабочего района обитают банды, между которыми поделена вся трущобная территория. Они следят там за порядком, «стригут» свой доход. Также на этой улице встречаются всевозможные наемники, ведутся незаконные сделки. Бывает, туда и вельможи захаживают или их слуги, рабы по определенным заданиям своих господ – расплатиться с нанятым шпионом, убийцей, вором, либо наоборот, найти и договориться о заказе.

В общем, дурная слава у этих мест, и посоветовал он от всей души держаться от них как можно дальше. Тянется «клоака» вдоль городской стены до самого порта. Часть порта контролирует один из трущобных бандитов, некий Радей.

– Будь внимателен, смотри, где гуляешь, – поучал Гобла мальчика, – не заходи на подконтрольные территории без лишней острой надобности.

– На тех улицах что, таблички с указателями висят «не входи, опасно!»? – пошутил мальчик.

После подобной шутки Гобла разразился матерной тирадой, с сожалением сообщив, что подобных табличек нет, хотя идея эта вовсе не дурная, и надо бы повесить, а лучше вообще обнести гадюшник высоченным забором и на воротах поставить стражников, чтобы те выпускали и впускали оттуда лишь по документу. Или сжечь этот рассадник к такой-то матери. И добавил, что коли попадешь туда, никаких указателей не понадобится, чтобы понять, куда занесла тебя нелегкая. Места те очень похожи на поселения меченых, и если сравнивать с ними, то последние даже почеловечнее будут.

– Поверь мне на слово, – сказал он напоследок.

– Верю, – кивнул Калин, выслушав хумана. – Я не горю желанием проверять твои слова на собственной шкуре. Мне без того хватает неприятностей. Спасибо.

Пройдя сквозь опустевшую рыночную площадь, где дворники собирали в одноколесные тачки мусор, Калин с Гоблой очутились на широкой улице, засыпанной мелкой галькой и уходящей куда-то вниз под уклоном. С высоты пригорка перед взором раскинулась ошеломительного вида бухта. Не сама бухта привела в восторг мальчишку, заставив вскипеть кровь – корабли! Парусные, с мачтами, большие и малые, размеренно покачиваясь на волнах, стояли они на якоре недалеко от скрывающегося за черепичными крышами каменных домов берега.

Подойдя к массивным воротам одного из таких, довольно богатых на вид, домов, Гобла постучал прикрепленным к воротине миниатюрным молоточком о металлическую плашку. Довольно звонко вышло. Ждали недолго, в узенькое окошко, отодвинув закрывающую его дощечку, выглянула конопатая, курносая физиономия рыжего паренька годов семнадцати.

– Чего надо? – поинтересовался тот почти вежливо.

– Сармата позови. Скажи, от дяди привет приехал.