Меня зовут женщина

Актеры, ангажированные на шоу по поводу встречи поезда (голландская Анита, обещавшая в буденовке и шинели изображать Анку-пулеметчицу; вездесущий Ричард с трубой из Страсбурга; русский переводчик, ряженный под Чапаева, и нанятый за деньги лютнист с Арбата), дружно не являются. Театральность встречи отрабатывают только два «голубых» артиста из Амстердама, которые, обнявшись, скачут по перрону, вопя: «Вир фарен караван! Вир фарен караван!», шокируя публику, не подозревающую о фундаментальности мероприятия.

И поезд останавливается… И тепленькие, веселенькие, в шортах и панамках, с хвостами и выбритыми головами, обвешанные скрипками в футлярах и кинокамерами, с многоэтажными рюкзаками и западными улыбками: «я вас всех люблю, а себя особенно», они рассыпаются по перрону, как пестрые бусы с лопнувшей нитки. И наши энтузиасты носятся среди них, выкрикивая фамилии своих отквартированных, и все тонет в вокзальном грохоте, и только натренированные молодчики из «Лерне Идее» с мощными глотками и подбородками с помощью полицейских мегафонов сгоняют всех в автобусы, сортируя на приватных и отельных. Я нахожу одного своего приватного, белокурого красавца Уго с прохиндейской улыбкой, компьютером и велосипедом.

– Скажи, у тебя есть сейф? – спрашивает он.

– Зачем тебе сейф?

– Там будет стоять мой компьютер. Ведь в России все воруют.

– Мой компьютер стоит без сейфа, и твой постоит! – Кстати, нечего было каркать, после каравана его действительно обокрали в Москве. – Зачем ты привез велосипед из Германии?

– Я буду ездить на нем по Иркутску, чтобы разработать программу экологического спасения города, – важно отвечает тридцатилетний недоучившийся студент Уго, абсолютно убежденный, что его приезд означает немедленное возрождение нашей страны.

Когда автобусы перед поворотом на Герцена проезжают Красную площадь, фричики издают общий вопль такой эмоциональной насыщенности, что мы вздрагиваем, думая, уж не атомный ли гриб они там увидели. Когда вопль рассеивается, они громко аплодируют, обозначая некую театральность того, что вот, мол, душка-Кремль достоялся до их приезда.

…Отельных увозят в отель, а приватных – в Дом культуры МГУ, где мы раздаем их по списку в веселой неразберихе знакомства, вешая каждому на шею бумажное сердце с именем, фамилией и профессией, чтобы хоть как-то их дифференцировать. Я нахожу второго своего подшефного, высокого застенчивого Джулиана. В караване также его мама, но мама поехала в отель, и вообще с шестнадцати лет Джулиан живет как хочет. Он студент геологии, торгует овощами, занимается театральным бизнесом, пишет для газет и играет на гитаре. Не беспокоится ли мама за него? Нет, у него еще четыре младших брата. Ей есть о ком беспокоиться. С кем она оставила младших братьев? Вызвала человека из фирмы. Она фанатичная антропософка, она не могла пропустить этот поезд. А вот он, Джулиан, считает, что есть вещи поинтересней антропософии…

Дальше начинаются накладки. Когда я жестко объясняла молодчикам-лернейидейчикам, что автобусы не могут за час вернуть из гостиницы «Измайловская» уже зарегистрированных фричиков, они покровительственно улыбались и вещали сквозь зубы и жвачку о том, как немецкий стиль работы сломает русский стиль жизни. В течение первого часа единоборства происходит обратное. На притирку стилей уходит три часа, а пока я бегаю в истерике и оттягиваю начало концерта всеми способами. Ведь если начинать концерт для сотни приватных в пустом зале, то стоило ли его затевать? А если не начинать (а на часах уже 21), то во сколько он кончится, как доберутся домой актеры и не пришьют ли ночью в такси приватных с их долларами? И как его строить, если студенческий театр МГУ хочет играть целый спектакль? А капелла Судакова уже мыча расхаживает в фойе во фраках? А исполнитель былин с бородой лопатой и газетой «День» под мышкой интересуется, сколько ему заплатят за его благотворительное выступление? А рок-музыкант Агафонов пришел с ребенком, и ребенку давно пора спать, и он с визгом носится в проходах? А танцовщица Эрнандес еще не покормила младенца грудью, и первое, что она потребует у меня, войдя, будет утюг, потому что не может же она танцевать в мятом платье?.. А где я ей возьму утюг?