Меняю совесть на шоколадку

Зря я задержался на эти две секунды. Именно они меня едва и не погубили. Шагнув к двери в дом, я потянул ее на себя, и с замиранием сердца услышал скрип ступенек. Не стал Сеня долго наслаждаться своим триумфом, мне наука. Теперь закрыть его в погребе не реально, а если учесть что у него на руках три ствола… В общем, кирдык. Сердце у меня в пятки скатилось. Господи, ну неужели все напрасно? Неужели зря рисковал, пытаясь их перессорить? Неужели попусту загнал Фунтика в западню? Какой теперь все это имеет смысл?

А в доме подло скрипели половицы, предвещая беду, и звук шагов приближался к двери все ближе и ближе…

Когда Сеня вышел в сени (ох, и каламбуры из меня посыпались от страха!) я преспокойно стоял возле старенькой тумбочки, на которой так и остался таз с недостиранным бельем, и помешивал щепочкой в банке смесь. Красавчик, заметив меня в полутьме сеней, аж отпрянул от неожиданности. Ну да, он же полагал, что я сейчас улепетываю без задних ног, оставляя следы на снегу, и придется меня догонять. А тут такой подарок!

Хмыкнув, Сеня вполне мирно спросил:

– А ты чего же не сдернул?

Пожав плечами, я ответил, как можно наивнее:

– А зачем? Ведь наша взяла? Мы же компаньоны, верно? И потом, ты же мне бабок обещал. Мне много-то не надо, по бедности. Подкинешь с десяток косарей, и достаточно.

– Ага…

На лбу у Сени так и читалось «Баран ты, мужик. Кто ж тебе теперь платить станет?» Ну, и ладно, баран так баран. Лишь бы в живых остаться.

Сеня между тем щелкнул предохранителем, и спрятал «тетешник» под ремень. Потом вынул из заднего кармана джинсов выкидушку, видимо решив, что пуля для меня будет слишком роскошным вариантом. И уже не таясь, щелкнул лезвием, и поинтересовался:

– Тебя, лох копеечный, сразу кончить, или помучить?

Я пожал плечами:

– Да без разницы.

– Что, в самом деле, все равно?

– Ага. Держи.

– Чего держать?

– А вот это!

И я с размаху выплеснул ему в рожу содержимое банки. Коктейль в ней не хитрый, но действенный. Состав простой: немного воды, «Белизна» и стиральный порошок. Воды я добавил из жалости. Если повезет – то не ослепнет, концентрация не смертельная. Но на пару минут ориентацию в пространстве потеряет точно.

Так оно и случилось. Охнув, Сеня схватился одной рукой за глаза, замычал от дикой боли и начал наотмашь рубить ножом воздух. Пару раз едва не задел, паразит. Потом я шандарахнул его по руке ребром лыжи, нож полетел в угол, за ним следом последовал и пистолет, который я исхитрился выдернуть из-под ремня. Для надежности я врезал Сене лыжей по башке, но толи лоб у него толоконный, толи в от болевого шока, но он не вырубился. Скверно. Пришлось добавить еще раз, и в полубессознательном состоянии тащить его за шиворот. А до чего тяжел, зараза! Чтобы он хоть как-то мне помог, пришлось обнадежить:

– Не дергайся, к воде приведу, глаза промоешь. Не дергайся, сказал! Ведь ослепнешь, болван!

Подействовало. Сопротивляться он перестал, и почти покорно потащился за мной. Прямо к погребу, люк которого был по-прежнему открыт, и откуда доносился рев Фунтика, обещающего лютую смерть и мне, и Сене. Церемониться я особо не стал, и просто спустил Сеню вниз по лестнице. При этом отчетливо хрустнула пара старых ступеней, которые я уже недели две как хотел обновить, и даже доски для этой цели приготовил. Вспомнив про доски, я вернулся в сени, прихватил пару штук покрепче и с десяток гвоздей двухсоток. Закатил тяжеленный сундук на люк, оставив края свободными, и намертво приколотил крышку досками. Ну вот, теперь при всем желании изнутри открыть не удастся. Тем более что ступеньки сломаны. Разве что подпрыгивать, и башкой биться. И только после этого крикнул Сене:

– Там в углу баллон с водой. Промой глаза. Слышь, нет?

Сеня промычал что-то невнятное, и блаженно заохал. Видно, нашел воду. Ну, и ладно, значит зрячим останется, одним грехом на мне меньше. А теперь пора и о себе подумать.