Менялы

Тем вечером Алекс все еще был не в состоянии прийти в себя после того, что произошло на его глазах. Он сидел мрачный, неуверенный в будущем, совершенно обескураженный, поджидая Марго. Она должна была вот-вот появиться. Он приготовил второй стакан виски с содовой и подбросил полено в угасающий камин…

Сегодня утром он одним из первых ворвался на балкон. Увидев Роско, который, казалось, на какое-то мгновение повис в воздухе, а потом исчез из поля зрения с ужасным криком и растворился в бездне, Алекс был так потрясен, что долго не мог выговорить ни слова.

Спустившись на тридцать шестой этаж, он постарался взять себя в руки и пошел доложить о случившемся Паттертону. Было необходимо срочно подготовить заявление для прессы с помощью Дика Френча и решить многие вопросы, не терпевшие отлагательства.

После обеда Дик Френч сказал Алексу, что на проводе репортер из «Ньюс-дэй» Эндикотт и надо с ним переговорить.

Алекс взял трубку и сразу же понял, что репортер очень расстроен. Эндикотт сообщил Алексу, что несколько минут назад прочел телеграмму «Ассошиэйтед пресс» о самоубийстве Роско Хейворда… Эндикотт пересказал Алексу содержание утреннего разговора с Хейвордом. И вот чем это кончилось…

— Если бы я только мог себе представить… — неуклюже оправдывался репортер.

Алексу и в голову не пришло утешать его. Вопросы морали каждый решал профессионально, да и причем здесь были слова утешения или сочувствия… Тем не менее, Алекс спросил:

— Ваша газета по-прежнему намерена опубликовать эту статью?

— Да, сэр, — сказал Эндикотт. — Сейчас готовится новая «шапка». В ней будет сказано о самоубийстве. А так все остальное пойдет, как и было запланировано…

— Зачем же вы мне позвонили?

— Видите ли, мне хотелось хоть кому-нибудь сказать, что у меня очень паскудно на душе… Видит бог, я…

— Да, — сказал Алекс. — У меня тоже. — И повесил трубку.

Да, настроение у Алекса было отвратительное… Статья, которая должна была появиться в завтрашней газете, нанесет банку колоссальный ущерб. Она добавит целую кучу неприятностей к страшной лихорадке, сотрясавшей банк. Несмотря на то что Алексу удалось остановить набег вкладчиков на отделение в Тайлерсвилле, а также предотвратить это бедствие в остальных отделениях, вера в Первый Коммерческий Американский банк была сильно поколеблена. Около сорока миллионов долларов были сняты со счетов за последние десять дней, а вклады значительно снизились по сравнению с обычным уровнем. Одновременно резко упала цена акций ПКА на Нью-Йоркской бирже.

Разумеется, пострадал не только ПКА. Как только весть о безвыходном положении «Супранэйшнл» стала достоянием гласности, паника охватила всех вкладчиков. Она перекинулась и на деловые круги, включая самих банкиров; она не только резко ударила по акциям на внутренней бирже, но и сильно пошатнула авторитет доллара на международном рынке. Теперь казалось, что это было грозным предупреждением, после которого настанет ужасающий спад…

Алекс со всей остротой ощутил, что падение одного колосса должно привести к падению многих других, даже тех, кто прежде казался застрахованным от всех неожиданностей. Он подумал о том, что ни отдельные личности, ни корпорации, ни сами правительства не могут вырваться из-под власти простого бухгалтерского закона, гласившего: рано или поздно, но по своим обязательствам надо платить…

Луис Дорси откликнулся на это событие статьей в своем информационном бюллетене. Алекс получил его еще утром, но, проглядев заголовки, решил прочитать бюллетень дома. Теперь он держал его перед собой…