Меньшее зло

А ещё из Москвы прилетел давно ожидаемый фотокорреспондент из «Коммерсанта», который начал отмечать успех всенародного волеизъявления ещё до взлёта, в полёте продолжил, впал в задумчивость, по прилёте нечаянно закурил на лётном поле, теперь находился в аэропортовском обезьяннике. И его нужно было срочно вызволять, потому что буйный нрав столичного тусовщика плохо сочетается с темпераментом местных ментов.

Назначенное на восемь вечера селекторное совещание с главами районов отняло кучу времени. Да без толку — все подтверждали усталыми голосами стопроцентную готовность к правильному голосованию и уверенность в победе. Но ни одна попытка выяснить, на чём эта уверенность базируется, успехом не увенчалась.

В ночи к особняку проник местный историк и этнограф, таскавшийся за Платоном по всем митингам, долго скандалил на крыльце, вопил сорванным голосом, что ему назначено, что с ним договорено, что иначе он ни за что не отвечает и ничего не гарантирует. Как выяснилось, он договорился со стариками в некоем отдалённом селении, что привезёт к ним Платона, и они все вместе съедят специально сваренную для высокого гостя баранью голову. Дело в том, что селение хоть и находится довольно далеко — километрах в двухстах по горной дороге, но зато является историческим центром Территории, а старики исторического центра пользуются абсолютным авторитетом. С кем попало они баранью голову есть не будут. Как только станет известно, что они её ели с московским гостем, за результаты завтрашних выборов можно прекратить беспокоиться. А если, наоборот, станет известно, что московский гость от угощения отказался, то на этом историю с выборами можно будет бесславно закончить.

Потом привезли освобождённого из неволи фотокорреспондента, который потребовал продолжения банкета. Одновременно с ним прибыла отвергнутая казаками социологическая группа.

Ларри собрал в охапку телефоны, по которым осуществлял общее руководство, и тихо удалился, оставив в охотничьем домике Платона и накрытый стол.

Все удивительно быстро напились. Фотокорреспондент расчехлил свою технику, устроился перед объективом аппарата, создал на переднем плане художественную экспозицию из бутылок и тарелок и начал периодически нажимать на кнопку пульта, строя при этом то свирепые, то плаксивые рожи. Время от времени он затягивал гнусавым голосом одну и ту же строчку из неведомой песни: «…наедине со всеми я проебал все семя…», резко обрывал и косил налитым кровью глазом в сторону социологических девочек.

— Дев-вочки, хотите сняться? — интересовался фотокорреспондент. — В смысле — в кино сняться. К-хе. У меня с Никитой всё схвачено, бабки у меня же и берет. Кино смотрели — про паликмахтера? Да если б не я, хрен бы снял. Так что не берите в голову. Тут самое главное что — портфолио чтобы было. Так что пройдёмте, ежели желаете, в отдельное помещение.

На этом он обычно прерывался и запевал очередную строку: «…наедине с Берёзой у топки паровозной…»

Этнограф, запамятовав про специально сваренную баранью голову, стоял со стаканом в руке и произносил не то тост, не то речь, время от времени повышая голос, чтобы заглушить рулады фотографа:

— Что такое — лицо кавказской национальности? Оскорбительное слово, придуманное некультурными людьми. Нет такой национальности. Есть черкесы — один народ, есть вайнахи — другой народ, адыги, карачаевцы… Многие спорят: осетины — народ или не народ. Я сам осетин, и я даже не понимаю… Смешно даже… Как может быть — осетины есть, а народа нет. Специально придумано — для чего? Чтобы мы все тысячу лет воевали — вот зачем это придумано. Чтобы сделать нас слабыми, чтобы кто угодно мог придти на Кавказ и сказать — ты не народ, ты лицо кавказской национальности. Это про осетин Сталин придумал. Он сам был осетин, но решил, что лучше быть грузином, поэтому сказал, что нет такого народа. А такой народ есть. Я вам больше скажу: вот в цивилизованных странах говорят — белый человек кавказской расы. Раса — понимаете? Есть негры, есть всякие китайцы-японцы, а все остальные — белые люди кавказской расы. Понимаете? Потому что отсюда, с этих самых гор, пошла вся человеческая цивилизация. Вся культура — отсюда…

Руководитель социологической группы, жизнерадостно пьяный и с залепленной пластырем бровью, время от времени отрывался от своих подопечных, хватал очередную пачку бумаг и летел к Платону, неизбежно задевая по дороге за стулья и морщась:

— А ещё интересный срез, взгляните, Платон Михайлович… Ещё бы пару недель, и мы бы тут ва-аще все раскрутили… Тут всё дело в отбрасывании крайних значений в выборке — посмотрите, как получается…

— А чем у нас девушка занимается? — спросил Платон, так и не заинтересовавшись статистикой и поглядывая на младшую социологиню, которая сидела в углу, скромно опустив глаза и делая вид, что не замечает обращённого на неё внимания.

Руководитель, увлечённый бумагами, сперва махнул небрежно рукой, потом сориентировался и, улыбнувшись заговорщически, закивал головой.

— И ладно, — сказал Платон, встал и направился к девушке. — И хорошо.