Мент, меч и муж

– Идь’м, – повторили сзади, беря меня за руку холодными пальцами. Спустя пару секунд ящер добавил: – Нье врьедь’м. Х’зьяйин ххочьет г’врьеть.

Ладно. В конце концов, мне и так долго везло. Кроме того, почему обязательно случатся неприятности? «Потому что», – мрачно подумала я и безропотно дала себя увести с места происшествия.

Глава 4 Мент на службе

Здесь и сейчас

Честно говоря, я плохая мать. Это неоспоримый факт, установленный опытно-экспериментальным путем. Начать с того, что у здешних женщин к тридцати двум годам образуется по пять-шесть отпрысков, у меня же один сын, которому я – куда деваться? – не уделяю должного внимания. Да чего там – я о способах заточки оружия знаю больше, чем о любимых конфетах дитяти. В свои неполные пять Риан самостоятельно доводит до белого каления нянек, уже учится фехтовать детским мечом, а Нен-Квек, отец единственного нынче стражника-кехчи и соратник мужа, обучает мальчишку стрелять из всего подвернувшегося под руку и пакостить. В последнем оба преуспели, но я спокойна. Кехчи скорее умрет, чем позволит нанести вред сыну хозяина. А убить Нен-Квека не так просто. По крайней мере у тридцати известных мне мертвецов не получилось.

Когда Нен занят, малыш иногда проводит время в здании городской стражи, чаще всего в кабинете Крима-старшего. Или запускаем его в камеру вещественных доказательств, он там играет: обрисовывает ветхие долговые расписки, примеряет кожаные куртки с дырками на груди, с воинственным визгом размахивает дубинками. Иногда я или Роннен – или еще кто-нибудь – проверяем, как у мелкого дела, мимоходом показываем «любопытный» удар, и тогда у ребенка наступает счастье. Махать крепкими тяжелыми предметами он может бесконечно. Ну, полчаса точно может.

Оружие посерьезней мы храним отдельно. Как ни крути, а если боевая секира, упав с полки, оттяпает Риану ногу, то будет у нас одноногий наследник. Муж собирается учить малого фехтованию с шести лет. Вот только зря он это сказал при Риане. Теперь сынуля считает дни – время от времени спрашивает, сколько осталось. И не успокаивается, пока не назовут точную цифру!

Мое участие в воспитании отпрыска ограничивается торопливыми поцелуями, строгим: «Ну разве так держат рогатку? Дай, покажу… И не смей стрелять по людям, пока не научишься, не позорь семью!» – и объяснениями с няньками. О правилах общественной морали буду говорить с ребенком, когда подрастет – сейчас бессмысленно.

Иногда в голову лезут дурацкие мысли. Типа действительно ли я люблю сына. Люблю, дело не в этом. Просто я плохая мать, занятая вместо игрушек и пеленок трупами и беготней по свидетелям.

Но все же не настолько плохая, чтобы не обратить внимание на деловитого сына, топающего по коридору в направлении моего кабинета. Сама я как раз выходила перекусить.

Нянька едва успевала за малышом. Мне всегда было интересно, почему здесь в няньки идут исключительно раскормленные коровы? Возможно, детишки с младых ногтей приучаются вести себя прилично? Ой, вряд ли…

Что странно – Нен должен зайти к мальчику вечером, и сам Риан об этом прекрасно знает. Смутное представление о дисциплине ему внушить удалось.

– Эй, ребенок! – Сын обернулся. Радостно заулыбался, кинулся ко мне.

– Уж простите, госпожа Иана, – затараторила нянька, – совсем с этим сорванцом покоя нет. Выдумал, понимаете, дядьку какого-то, все твердит, будто разговаривал с ним…

– Молчи! – И когда мальчишка успел перенять властные ронненовские нотки в голосе? Не важно. Сердце у меня пропустило такт.

– Ты видел дядю, Риан?

– Ага! Он мне дал вот! – Малец разжал кулачок. Теперь в висках забухало. На запачканной ладошке лежала конфета.

Обычная.

«Красная Шапочка».

Я уже и забыла, как они выглядят.

Спокойно, Яночка. Кажется, здесь пахнет паленым. Не ори.

– Разве я не говорила тебе, Риан, что брать сладости у незнакомцев нельзя?

– Да. Но это… – Ребенок подумал и по слогам отчеканил: – До-ка-за-тель-ство!

Хороший мой!

– Разумно. Молодец. Знаешь, я думаю, папа должен узнать о злом дядьке.

– Да!

– Подождите нас здесь. – Няньку водворили в мой кабинет, а мы с сыном направились разыскивать господина начальника стражи. Нашли быстро: Роннен отчитывал в караулке новеньких. Пламенная лекция о недопустимости кражи петуха у отдельно взятой домохозяйки, которая заявила о мерзких стражниках, раздув убытки до внезапно передохшего птичника солидных размеров. Даже сын заслушался. И правильно: наследнику Кримов негоже воровать петухов, а особенно негоже на этом попадаться.

Может, ребенок уже дозрел до объяснения принципов цивилизованного сосуществования?

Завершив лекцию мощным аккордом, клеймящим гнусных расхитителей частной собственности, супруг царственным жестом отпустил виновных. Затем уставился на нас.

– Есть разговор, – мрачно уведомила я.

– Идем ко мне. – Роннен всегда умел уловить серьезность происходящего.

Вначале говорил сын. По его словам, неведомый дядька подошел, когда он, Риан, играл в кораблик. Ну да, есть тут в парке фонтан, да и рубашка не слишком еще высохла. Куда нянька смотрит? Уволю, как есть уволю!