Ментал: Семейная тайна

Зверёк молча вглядываясь в неё:

– Дай подумать, – он отвернулся, скрестил лапками за спиной, и пошёл крохотными шагами к стене. Потом развернулся и подошёл обратно. – А сколько твоему цветку времени нужно?

– Месяц. Как только лепестки бутона сменят окрас, я заберу его, и ты больше никогда меня не увидишь.

– Не хотелось бы, больше таких как ты не видеть, – с досадой произнёс Верум. – Ладно, оставляй свой цветок. Но взамен, я поживу в твоей комнате, и ты будешь отвечать головой за мою безопасность.

– По рукам, – Вицинна присела и протянула руку в знак примирения. Когда он коснулся её своей мягкой лапкой, Вицинна еле сдерживалась пожмякать его подушечки на лапке: «Мягонький».

– Меня Вицинной Роотлес зовут. А тебя?

– Я Верум. Можешь поставить свой сорняк в том углу. Правда, там паутина, но восьмилапые его не тронут.

Вицинна оценочно посмотрела на единственный угол без хлама, где мутным полотном всё было покрыто густой паутиной. Поводила по воздуху рукой, и вся та паутина с паучками собралась в клубок, который покатился в сторону Верума. Зверёк забавно отпрыгнул от страха в сторону, а Вицинна с усмешкой пошла ставить ящик.

– А поливать ты его как собираешься? Каждую ночь в моё секретное убежище шастать будешь?

– Сейчас увидишь, – Вицинна взялась одной рукой за свою брошь, а другой продолжала держать крышку ящика, которая сумела превратиться в длинную изогнутую трубу с полукружными концами с обеих сторон. Один конец она направила в цветочный горшок, в другой – решила выставить за окно.

– Если ты оставишь окно открытым, сюда пернатые залетят и гнёзда совьют.

– А много их у тебя здесь летает?

– Да есть один. Только и умеет, что каркать на меня.

«Я бы тоже на тебя каркнула, вредина, – усмехнулась Вицинна. – Но на вряд ли вонючий цветок привлечёт внимание. У птиц слабо развито обоняние», – она вывела другой конец трубы на улицу и заставила её с помощью магии приклеиться с одной стороны к окну, а другой к карнизу, зафиксировав таким образом открытую щель с возможным проветриванием комнаты.

– Готово! Ты возьмёшь с собой какие-то вещи для переезда?

– Один момент, – деловито показал лапку и пошёл в самый захламлённый угол комнаты, где среди бардака определялся комод со скошенными выдвинутыми ящиками как ступеньки, табуреткой и подушкой рядом. На табуретке небрежно валяется платочек. Верум подошёл, стянул его с седушки и вернулся.

– Это всё?

– А ты мне сама харчи готовить собралась? Идём.

Вицинна многозначно хмыкнула: «Вот наглый малый», – взяла его к себе на руки и потушила взмахом руки свет. Они отправились обратной дорогой, по которой сюда пришла Вицинна: спустились на пятый этаж через окно, вышли в коридор и прошли без лишнего шума по лестнице на первый этаж. Вицинна зашла в свою комнату и опустила зверька на пол.

– У тебя тут чистенько, – оценочно огляделся вокруг Верум. – О! Так ты моя поклонница? – обрадовался, увидев на столе деревянную статуэтку квиаверума, которую полгода назад Вицинна получила в подарок от некогда школьного плотника Марка. – Я тут такой стройный, – смотрел он снизу вверх на статуэтку, наверно представляя, что он выглядит так же величественно и красиво. – А спусти её ко мне. Дай полюбоваться поближе.

«Как же он себя любит», – усмехнулась Вицинна, направив руку на подарок. Если сравнивать два этих образа, то настоящий Верум значительно откормлен за всё то время, что провёл в изоляции на шестом этаже. А что ещё от скуки делать? Есть, спать, смотреть в окно и разводить паучков вместо кошек.

– А расскажи о своей расе, – учтиво попросила Вицинна, присев на диван. Верум явно повеселел и охотно начал рассказывать:

– Очевидно же, что такие как мы умеем видеть истину. Ну, – попытался подобрать слова в своей голове, жестикулируя лапками. – Менталы это называли резорпивно проприацептивное виденье сознания, то есть, я сам вижу твои эмоции, различаю ложь. А так же твою боль, страхи и мотивы. От меня ничего не скроешь, я тебя насквозь вижу.

– А как так получилось, что ты остался последним?

– Я не хотел им оставаться, оно как-то… само получилось, – Верум с печалью отвернулся на статуэтку. Наверное, представлял, что это тоже живой сородич. – Нас отлавливали и держали в клетках как распознавателей лжи. Способность видеть правду никто не смог создать магией, поэтому нас либо заставляли повиноваться, либо пытали и ставили над нами опыты. А когда менталы стали бороться за нас, было поздно. Мои собратья не могли пожаловаться. Выбраться из клетки в подвалах с такими лапками невозможно, так же как и защититься от удара после очередной обидной правды. Только когда наша малочисленность уже стала непоправима, менталы издали строжайший указ о нашей охране, и ответственность за содержание таких как я усилилась вдвое. На мои сто пятьдесят лет…

– Сколько-сколько? – перебила Вицинна.