Ментальный дихлофос, или Как избавить голову от тараканов

Может быть, отец девочки избивал ее мать, которая трудилась до седьмого пота на двух работах, не видя никакой радости в жизни. Зато она много и красочно рассказывала дочери о своем счастливом детстве, когда ее любила мама и у нее было много хороших друзей. В таком случае у дочки просто не может не заложиться образец «быть взрослой страшно и больно, лучше быть маленькой». В детстве у человека, как я уже говорила, критическое мышление еще не развито, поэтому девочка даже не задается вопросом, почему ее мама живет с таким отцом и подвергает себя мучениям. Дети до какого-то возраста — фаталисты, они думают, что происходящее вокруг них — совершенно неизбежно, что это факт и все.

Взрослея, вышеописанная девочка будет делать все возможное, чтобы остаться в детстве и не повторить судьбы своей матери. Способов для этого не так уж много. Можно всю жизнь провести рядом с теми, кто будет опекать и заботиться, и прежде всего рядом с собственной матерью. Ну а если это по какой-то причине не получается? Тогда придется устраивать свою жизнь самостоятельно, то есть взрослеть.

Как раз на этом моменте возникает тот самый внутренний конфликт — взрослеть невозможно, но и не взрослеть невозможно. И бедную женщину начинают преследовать проблемы со здоровьем, примерно по тому же принципу, что и жену алкоголика, о которой я писала в предыдущей главе. К тому же нашей «вечной девочке» болезни оказываются на руку — так она может снять с себя ответственность и привлечь внимание тех, кто рядом, как правило, родных. Таким образом ее задача остаться в детстве в какой-то мере выполняется.

Более легкий и приятный вариант застревания в детстве возможен, когда человек позитивно оценивает родителя противоположного пола. Из таких людей получаются замечательные жены-дочки и мужья-сыночки. Это, конечно, не очень гармонично, но вполне жизнеспособно. В отличие от варианта, когда родитель противоположного пола — натуральный враг. Тогда остается только болеть, болеть и болеть. Или таки разрешать свой внутренний конфликт.

Но не всякая хроническая болезнь достаточно сильна, чтобы оправдать «зависание» в детстве. Какая-нибудь простуда для этой цели и вовсе не подходит. Чем в более раннем возрасте человек хочет остаться, тем более тяжелой должна быть болезнь. Если он «зависает» в подростковом возрасте, то постарается подсознательно оставить в сохранности двигательные функции, а заблокирует только возможность работать. Например, устраивает себе проблемы с сосудами, которые приводят к снижению памяти и ограничивают возможности мышления.

И выходит, что в общем здоровая женщина около тридцати лет работает уборщицей в детском садике и получает три копейки, которых едва хватает на еду. Некто из ее окружения вынужден фактически содержать ее, а также опекать в быту, так как она вечно забывает, куда спрятала деньги и как варить борщ.

Правда, зависание в подростковом — это все-таки большая редкость, потому что этот возраст обычно оценивается человеком как не очень-то позитивное время: «переходный возраст», первая, как правило, неразделенная, любовь, конфликты с родителями, сложности в общении... Позитивно оцениваются скорее более ранние периоды жизни, связанные со школой (если человек был успешен и любим в это время), или детсадом (если повезло с воспитателем). А лучше всего, конечно, самый младший возраст — возраст абсолютной родительской любви и приятия окружающими. Возраст беспроблемности. Правда, в этом возрасте детей приучают к горшку, что оказывается для некоторых из них очень травматичным, поэтому «додетсадовский период» все-таки выбирает далеко не каждый из тех, кто подсознательно решает зависнуть в детстве.

А в какой же возраст надо решить регрессировать, чтобы схлопотать тяжелую хроническую онкологию, а тем более полную или частичную парализацию? Ну подумайте. Основной подсознательной выгодой подобных заболеваний будет возможность лежать и не нести ответственность вообще ни за что — даже за то, чтобы приготовить себе еду. Выходит, это возвращение к младенческому возрасту, когда мама меняет подгузники и кормит грудью. Ну, грудью, допустим, никто нашего больного кормить не будет, а с ложечки (а то и через катетер) — это пожалуйста.

Я описала два крайних варианта зависания в детстве — подростковый и младенческий. Думаю, вы понимаете, что между ними существует еще масса вариантов. Люди могут зависать и в трех-, и в десяти-, и в восьмилетием возрасте — на любой вкус. Повторюсь: этот возраст ассоциируется у них с наиболее прекрасной порой их жизни, бессознательно, разумеется. Но помните, что важнейшей причиной зависания в детстве является именно страх перед взрослением (а если копнуть глубже — перед ответственностью за собственную жизнь), а не сами по себе прелести детства. Детство у многих из нас было прекрасным, но это же не повод для болезни.