Менжинский

— Комиссары и комитеты разлагают армию. Через них совершенно открыто идет захват власти. Необходимо воссоздать армию. Совершенно изъять из нее политику. Упразднить комитеты. Ввести дисциплину. Восстановить власть начальников. Иметь под рукой отборные части как опору власти на случай необходимости применения вооруженной силы против неповинующихся на фронте и в тылу. Ввести смертную казнь не только на фронте, но и в тылу.

Выговорившись, Деникин тяжело опустился. Керенский не перебил его ни единым словом, только раз или два согласно кивнул головой. Потом, не поднимая глаз, попросил огласить телеграмму в адрес совещания от командующего юго-западным фронтом генерала Корнилова, недавно сменившего Брусилова.

Секретарь совещания, затянутый в портупею белобрысый офицер Роменский, вскочил с места, поклонился министру-председателю и начал читать послание кумира монархистов и контрреволюционеров.

— «Восстановить в пределах территории военных действий закон о смертной казни и полевых судах, распространить его на внутренние округа… Провести основательную и беспощадную чистку всего командного состава… Воспретить законом митинги и собрания в войсковых частях».

Подбадриваемый одобрительными возгласами, Роменский, набирая силу голоса, продолжал читать.

— «Воспретить распространение в армии литературы и газет большевистского направления. Воспретить въезд в район расположения армии делегаций и агитаторов».

Всего в телеграмме было девять пунктов, и каждый из них начинался словами «восстановить» или «воспретить». Восстановить то, что было до Февральской революции, и воспретить все то, что было завоевано революцией.

Окончив чтение, Роменский, снова поклонившись не только Керенскому, но и Деникину, сел на свое место. В зале поднялся шум одобрения. Раздавались голоса: «Правильно!», «Восстановить дисциплинарную власть командиров!», «Не только расстреливать, но и вешать!»

Когда шум в зале немного утих, поднялся особняком сидевший у стены Савинков, медленно прошел вдоль длинного стола, остановился рядом с Керенским, нервно передернул плечами, глухим голосом произнес!

— Все девять пунктов генерала Корнилова изложены с моего ведома и согласия, как комиссара ЮЗФ. Я выражаю свою полную солидарность с мнением господина командующего…

Керенский откинулся на спинку кресла, торжествующим взглядом обвел присутствующих: смотрите, мол, каков мой комиссар. И, как бы продолжая эту мысль, обронил:

— У меня второго Савинкова нет…

И действительно, второго такого человека, человека, который с таким хладнокровием и готовностью мог бы утопить русскую революцию в крови, в ближайшем окружении Керенского не было.

После многозначительной паузы Керенский вскочил с кресла, обычно землистое лицо его пошло некрасивыми, бурыми пятнами, отрывистые слова вылетали из перекошенного нервным тиком рта, словно кольца табачного дыма у опытного курильщика.

— Да, мы введем в армии революционный террор.

Все, что является требованием для укрепления дисциплины, — все должно быть введено. — И, понизив голос, добавил: — Но введем так, чтобы народ не понял, что мы возвращаемся к дофевральскому режиму…

Начало заговору против революции было положено. После этого совещания генерал русской армии, герой знаменитого прорыва на юго-западном фронте Брусилов был смещен с поста верховного главнокомандующего. Вместо него по предложению Савинкова был назначен генерал Корнилов. Керенский рассчитывал, что Корнилов сумеет силой оружия подавить революцию, и прежде всего в Петрограде.

«Корнилов, — писал впоследствии английский дипломат-шпион Брюс Локкарт, — безусловно являлся именно тем генералом, на которого больше, чем на кого-либо, можно было надеяться, что он восстановит некоторую дисциплину… Керенскому его рекомендовал Савинков…»

Пошел в гору и Савинков. Его Керенский назначил «управляющим военным министерством», то есть фактически министром.

Через месяц после совещания в ставке, 24 августа, Савинков из Петрограда вновь примчался в Могилев к Корнилову с проектом образования директории во главе с генералом Корниловым. Себя Савинков метил на пост военного и морского министра. В качестве его заместителей, управляющих министерствами, намечались генерал Луком-ский (начальник штаба Корнилова, участник июльского совещания в ставке) или Алексеев и адмирал Колчак. Савинков попросил выделить в его, Савинкова, распоряжение кавалерийский корпус, который необходимо подвести к Петрограду. При этом Савинков заверил Корнилова, что как только корпус будет сосредоточен в нужном месте, Временное правительство объявит Петроград на военном положении.

Корнилов тут же разослал приказ о наступлении на Петроград, в котором требовал беспощадных мер в отношении революционных солдат и рабочих.

Одновременно с рассылкой этого приказа Корнилов направил в Петроград триста офицеров с заданием спровоцировать в Петрограде выступление частей гарнизона против Временного правительства в полугодовщину революции, 27 августа.