Мэр Кестербриджа

Не то — Доналд Фарфрэ. Этот — перекати-поле, ему везде хорошо, где есть пожива. Его отличают космополитическая безродность и удивительная приспособляемость, этакая округленность и лисья гибкость характера. В чужом доме он как у себя дома и с легкостью необыкновенной чужое достояние делает своим. Он как нельзя лучше подходит к изменившимся условиям Кестербриджа и удовлетворяет новым требованиям торговли.

Очерчивая облик Фарфрэ, писатель не прибегает к черной краске, не делает нажимов. Все дано в сдержанных, даже мягких тонах. Однако черный цвет проступает сам собой. Вот молодой незнакомец, радушно и доверчиво встреченный в Кестербридже, поет в гостинице «Три моряка» трогательные песенки о родном крае, о милой Шотландии: «Домой бы мне, домой, вернуться бы домой»… Песня и голос певца взывают к патриотическому чувству, а сам он — рвется в Америку. Трезвая реплика простолюдина сразу приземляет это душевное воспарение: «Зачем же вы, молодой господин, покинули свои родные места, если вы к ним так привержены?..»

Как бы ни был неблаговиден во многих своих поступках Майкл Хенчард, в нем есть живая душа, глубокие чувства, он способен на широкие и бескорыстные действия. В Доналде Фарфрэ все подчинено расчету. Во всяком случае, получается так, что даже самые бескорыстные и гуманные его поступки служат ему к прямой выгоде.

Таинственное появление Фарфрэ, его внешняя приглядность и то, что он пришлый, — не только убедительные элементы сюжета или индивидуальной характеристики. Это нечто такое, что, употребляя выражение Писарева, «составляет необходимую принадлежность самого содержания». Для Кестербриджа и его мэра, для того уклада жизни, который они представляют, Фарфрэ действительно явление стороннее, хотя и неотвратимое, связываемое автором с конкретно-историческими фактами: Хенчард вступил с Фарфрэ в «смертельный коммерческий бой» непосредственно перед тем, как «заграничная конкуренция произвела революцию в хлебной торговле» Англии, т. е. перед самой отменой в 1846 году «хлебных законов». Фермеру, доходы которого «зависели от урожая пшеницы в пределах его фермерского горизонта», — а горизонт этот был неширок и долгое время почти постоянен, — появление на нем Фарфрэ не могло не казаться таинственным, что очень хорошо схвачено и органически, через образную форму, передано писателем.

«Мэр Кестербриджа» позволяет судить, как окрепло мастерство Гарди-реалиста и, в частности, как возросло его умение изображать характеры в зависимости от обстоятельств, умение делать интересными и значительными переживания, казалось бы, самых непритязательных персонажей.

В системе характеров и сюжете этой книги заметную роль выполняют эпизодические действующие лица. У каждого из них свой облик, собранные вместе, они — в своем большинстве — «коллективное лицо».

Персонажи, подобные Кристоферу Кони или Соломону Лонгуэйсу, своим юмором напоминающие чудаковатых простолюдинов Шекспира, — исконные у Гарди; по его определению — это «старинные характеры», неизменные в своей основе. Их можно встретить во многих его произведениях.

В романе «Под деревом зеленым» они на переднем плане. Это крестьяне деревни Мелсток, объединенные общим интересом, «коллективный характер», сформированный патриархальной сельской общиной. Связанные любовью к струнной музыке, они образуют местный хор, в приходской церкви исполняют гимны, на деревне — кадрили и веселые песенки. И то и другое вписано в одну тетрадь, так что восхваление Христа перемежается воспеванием Бахуса.

Обстановка вокруг, обступивший деревню Йелберийский лес, весь фон, с мерно меняющимся, в зависимости от времени года, колоритом, — все исполнено светлой поэзии, духом своим близкой народной балладе, напоминающей о временах Робина Гуда. Тех, кто мыслит свободно, она призывает укрыться «под деревом зеленым», где нет «врагов, кроме зимней суровой погоды». Но мелстокские музыканты — это не вольные стрелки из Шервудского леса, где укрывался Робин Гуд — легендарный герой средневековых народных баллад, гроза феодалов, — хотя они и сталкиваются с местной верхушкой — пастором и богатеем-фермером. В первом романе цикла острота социального конфликта притуплена идиллическим настроением, оттесняющим более трезвое состояние духа. Сфера эпического сужена, замкнута, резко отграничена от широкой народной стихии. Впоследствии сам автор отмечал некоторую беззаботность, с какой писал эту книгу, говорил, что ее материал подсказывал иные выводы, вспоминал слова Рескина: «Комедия — это трагедия, если только достаточно глубоко посмотреть на нее».

«Мэр Кестербриджа» дает представление о том, как глубоко заглянул Гарди в душу веселой комедии, разыгранной им «под деревом зеленым».

«Старинные характеры» сохранились и в этом романе, и ни одно событие не обходится без них: они все видят, обо всем судят, вызывая метким словцом сочувственную улыбку и жест одобрения. Но не они — активное лицо. Их причудливые фигуры выглядят естественно в изображаемой картине, оживляя ее фон.